У Спасо-Преображенского Бузулукского мужского монастыря есть своя история, повествующая о чудесных обстоятельствах возникновения. Монастырская летопись сообщала, что в 1853 году первым епископом Самарским и Ставропольским Евсевием было совершено торжественное открытие обители (все даты до 1918 года приведены по старому стилю). До 1851 года Бузулукский уезд находился в составе Оренбургской губернии, а с учреждением Самарской губернии был административно подчинен ей. Тогдаже была образована Самарская епархия, и потому духовное управление уездом осуществляли ее иерархи.
      Место, которое занимала обитель, величественно и живописно, до сих пор природа там богата и красива. Монастырь почти со всех сторон, как крепостными стенами, окружен высокими зеленеющими горами, хребты которых, как спасительные маяки,намечали путь идущему в монастырь путнику. «Отсюда куда ни кинь свои поражающиеся удивлением взоры, всюду увидишь чарующие картины дивных окрестностей. И так хорошо, так возвышающе на душу действует эта своеобразная красота гор и лесов, что хочется верить, что Сам Творец от создания мира предназначил это место для обители, для жизни иноков, уже отказавшихся от греховной красоты мира», - написал в начале прошлого века один из жителей края.
      Неслучайно здесь в 20-х годах XIX столетия поселились ревнители духовной жизни и уединения. История сохранила их имена: крестьянин с. Тримихайловки (ныне Сухоречки) Никита Лоскутов, к которому приходили по временам и другие для молитвы: казак Иван Иванович Гнедышев с товарищем своим Тимофеем и несколько человек из Бузулука. Они выкопали здесь пещеры и совершали в них подвиги поста и молитвы.
      Один из первых исследователей истории монастыря указывал: «Летопись дополняет про этих блаженных старцев, что они неоднократно слышали по ночам раздававшийся близ этих пещер чудесный звон колоколов, который им как бы пророчески вещал, что здесь в недалеком будущем воссияет благодатью Божьей иноческая жизнь, процветут христианские добродетели и умножатся подвиги Господа ради; воссияют, как светильники спасительных маяков, и как бы долженствующие ярко озарят всех плавающих в глубокой темноте ночной глубокого житейского моря Христовы подвижники, и их победная над миром и грехом песнь раздастся в молчаливых горах и лесах,как этот тихий и торжественно-чудный звон незримых колоколов». Такдумали и верили первые подвижники. Но до сих пор мало известно о жизниэтих старцев, не исследовано еще, как и при каких материальных и прочих условиях они жили.
      Уединение этих людей и их неизвестность для мира были недолгими. В 30-х годах того же XIX века слух о подвижниках быстро распространился по всем окрестностям, и широкой рекой потекли к старцам горе и радость человеческая, толпы народа, жаждущего видеть и слышать отшельников.Правда, эти многочисленные и частые паломничества привлекли внимание начальствующих лиц Бузулука и возбудили к себе подозрение. Результатом этого было приказание пустынникам оставить свои пещеры и немедленно возвратиться на официальные места жительства. Смиренные старцы повиновались. Но это место, будучи уже освященное молитвою, недолго оставалось без насельников.
      Приблизительно в 1835 году в этой местности поселилась Марфа Лиманова (по другим источникам Аллеманова)с несколькими другими женщинами,которые искали молитвенного уединения. Казачье начальство (первоначально эти земли были в ведении Оренбургского казачьего войска) выделило сестрам пять десятин пахотной земли около жилой постройки у Атаманской горы. Около 10 лет существовала эта община, насельницы которой желали основать женский монастырь. Но когда казачьи земли перешли в казенное ведомство, сестер попросили покинуть эти места, потому что на основание женской обители не поступило Высочайшего соизволения. Бузулукские власти выделили им участок земли у городского кладбища. Впоследствии из этой общины образовался Тихвинский монастырь.
      В 40-х годах новые ревнители христианских подвигов и отшельничества из подражания первым подвижникам поселились снова здесь, в горах и лесах. Желая на этот раз обеспечить за собою пребывание на этом месте, они сняли у казны нужный им участок в арендное содержание. После этого они продолжили дело первых отшельников.
      К 1848 году число любителей безмолвной жизни значительно приумножилось, и это дало возможность приступить к практическому осуществлению заветной мечты всех жившихздесь людей. Нужно было начать с формального разрешения духовного начальства основать обитель в данном месте. Решено было просить через государственных крестьян села Александровка Поликарпа и Мефодия Рыжих, жителя Старотепловской волости Михаила Чикунова и др.
      Кто были люди, что населили эти места? Вот что писал Поликарп Рыжих о своем жизненном пути: «С юношества имея ревностную привязанность к истинной Христианской религии, как только возмужал, посещал святые места и мощи угодников Божьих и в таком положении решился жизнь свою провести в уединении и смирении и, получив от общества своего увольнение, подтвержденное местным начальством, начально жил в келье с пришедшими ко мне братиям и, потом с 1844 года ходатайствовал у местного епархиального правительства об открытии на избранном мною близ города Бузулука Самарской губернии месте общежительного монастыря».
      В 1849 году Преосвященнейший епископ Оренбургский и Уфимский Иосиф в своем донесении испросил у Святейшего Синода (в России с 14 февраля 1721 года и до 1918 года не было патриаршего правления, а всеми церковными делами заведовал Св. Синод – коллегиальный орган, состав которого утверждался императором) разрешение на богоугодное дело. Синод своим указом от 27 августа предписал «всех споспешествовать возможными способами сему богоугодному предприятию», о чем и было объявлено просителям через благочинного Петра Левашова.
      Но прежде чем продолжить дальнейшее повествование, хотелось бы немного рассказать об этом человеке. В 1810 году священник Оренбургского кафедрального собора Петр Левашов в сане протоиерея был переведен в Бузулук, где стал благочинным и цензором проповедей. Немало он потрудился на благо церкви и нашего города, но при этом мало чего делал для себя. Все свои доходы отец Петр раздавал бедным.
      Историки сообщали, что он любил правду и прямоту и скорбел за все, что нарушало нравственные законы в человеке, в обществе и государстве. Отец Петр особенно возмущался откупной продажей спиртных напитков, которая в 40-х годах XIX столетия действовалав полной силе, и отчего процветало пьянство. В 1848 году во всеподданнейшем прошении императору НиколаюI протоиерей Левашов в ярких красках изобразил все бедствия народа ипросил отменить откупную систему,а также указал на неправые действия чиновников в системе государственного управления. За резкие выражения впрошении его сослали в знаменитый Валаамский монастырь как человека,который взялся не за свое дело. Но и на Валааме от людей не укрылись духовная мудрость и дар прозрения изгнанника. В мае 1857 года его перевели в Спасо-Прилуцкий монастырь близ Вологды, а в сентябре 1859 года уже по собственному желанию прибыл в известную по строгости иноческой жизни Глинскую пустынь. Уже оттуда отец Петр повторил свое прошение императору Александру II.
      Откупная продажа спиртных напитков была отменена с 1 января 1863 года. А 16 февраля того же года священник Петр Левашов был пострижен в монашество с именем Порфирий. О нем узнавали, как о своем печальнике и радетеле, к нему шли, писали и просили советов. «Родной мой», - говорил он и утешал пришедшего к нему человека своей мудрой речью.
      Его перу принадлежат духовные стихи и сочинения, а также пророчество, о котором вспомнили в роковом для России XX столетии: «Со временем падет вера в России. Блеск земной славы ослепит разум; слово Истины будетв поношении, но за веру восстанут из народа неизвестные миру и восстановят попранное». Умер о. Порфирий 23 марта 1868 года, имея от роду 71 год.Могила старца находится на братском кладбище Глинской пустыни и покрыта каменной гробницей с надлежащей надписью. Вот какие люди были причастны к созданию монастыря.
      Между тем в 1848 году епархиальное начальство обратилось в Оренбургскую палату Государственных имуществ с просьбой принять решение о наделе предполагаемой обители земельными угодьями. В 1850 году Поликарп Рыжих и его товарищи обратились с прошением о принятии их в духовное звание. Шесть человек были приняты и определены в Успенский Уфимский монастырь, а пять насельников зачислены послушниками в Оренбургский архиерейский дом с оставлением всех их на месте предполагаемой обители, где разрешено уже было производить необходимые постройки.
      Общинники при содействии благотворителя, бузулукского купца Артемия Зуева и других купили у помещика в деревне Твердилово деревянный дом с мезонином (впоследствии купец А. Зуев еще не раз окажет помощь монастырю, например, он передаст в дар колокол весом в 46 пудов, который стоил 700 рублей). Это строение было перевезено к подножию Атаманской горы. В мезонине была устроена домовая церковь, а внизу помещение для настоятеля с братией. Земля вскоре была передана во владение общины. Наместе будущей обители был построен деревянный на каменном фундаменте двухэтажный флигель для братской трапезы, кухни и хлебопекарни.
      При открытии Самарской губернии в 1851 году дело об утверждении обители перешло в Самарское епархиальное ведомство, и епископ Евсевий в 1852 году ходатайствовал пред Святейшим Синодом об окончательном, официальном открытии обители. Синод втом же году определил, чтобы монастырь с присвоением ему в иерархическом порядке степени 3-го класса именовался Спасо-Преображенским.
      Официально в монастыре вводился и устав иноческой жизни в духе древнего пустынножительства, по примеру Софрониевой и Глинской обителей. Очевидно, что такой устав был определен исходя из того, что первые насельники этих мест сами стремились к строгому послушанию и служению. Такими они и остались в народной памяти.
      Вот свидетельство тех лет. «На противоположном берегу реки Самары возвышаются цепью небольшие горы, прорезанные двумя ущельями, по коим идет дорога, и называемые Атаманскими; при них формируется Преображенский мужской заштатный монастырь, называемый здесь пустыней…» - записал в путевой тетради один из проезжавших через город путешественников. Все постройки,которые были возведены на данной земле, перешли в собственность монастыря.
      Для содержания обители было предписано отвести кроме имевшейся уже земли еще 150 десятин из Дружининского казенного участка, на отвод которых Министры государственного имущества и финансов были согласны.
      К этому времени относится очень ценное для нас наблюдение, которое записал автор, чьи строки уже приводились в этой книге, оно как бы переносит нас в прошлое: «Вечер, бесспорно, был очарователен, когда мы (то есть я и мои добрые знакомые) отправились пить чай и кушать уху из свежих карасей в Преображенскую пустынь. Природа за рекой Самарой блестела всею прелестью весеннего убранства.
      Чтобы достичь пустыни, мы переехали под самым городом плашкотный мост прозрачной Самары и пустилисьпо столбовой дороге, пролегающей по займищу. Немного знаю я местностей, которые бы столько нравились глазу,как это займище… Через полчаса каких-нибудь мы уже были в пустыни, где нас радушно встретила смиренная братия.
      Заведения вновь возникающей Преображенской мужской обители расположены на уступе Атаманской горы верстах в трех от Бузулука на восхитительном и удобном местоположении. Здесь под юную обитель из Дружининского оброчного казенного участка нарезано 200 десятин земли с лесом, лугами и рыбными озерами. С этого редкого по своей красоте пункта виден весь незатейливый Бузулук, река Самара и озера, покрывающие займище ея, деревня Палимовка и городская мельница на реке Бузулук, а дальше, на конце горизонта, представляется туманная даль, ограниченная лазоревым небосклоном.
      Пространный деревянный с крестообразным мезонином корпус, главное здесь здание, заключает в себе братские келии, а в мезонине устраивается домовая монастырская церковь, для которой уже написан очень красивый иконостас в греческом вкусе и приобретены храмовые принадлежности. Другое не столь большое строение, составляющее монастырскую кухню и трапезную, назначается быть гостиницей, то есть местом отдохновения богомольцев. При обители есть пчельник и кирпичеделательное заведение; вообще Атаманская местность благоприятствует пчеловодству; на монастырских бахчах засеваются арбузы, дыни, огурцы и разные корнеплодные растения. На ключе, бьющем в нескольких шагах от главного корпуса из прелестного Атаманского ущелья, можноустроить мукомольную мельницу на 1 постав. Местность вообще изобилует текучими родниками.
      Местность и удобства Атаманской горы издавна привлекали жаждущих духовного жития, но все благочестивое старание основать здесь духовную обитель по обстоятельствам долго не могло осуществиться. Наконец, после многих трудов Поликарп Федоров Рыжих с братиею получил на то разрешение высшего начальства».
      Дело о создании и открытии Спасо-Преображенской обители в декабре 1852 года было представлено, наконец, обер-прокурору графу Протасову и далее на утверждение императору Николаю I, который 21 февраля собственноручно начертал на докладе: «Согласен; представить план». В архивном деле значится: «Его Императорскому Величеству план на постройку каменного храма благоугодно было удостоить Высочайшего одобрения». В 1853 году Святейший Синод уведомил об этом преосвященнейшего епископа Евсевия (был издан специальный указ), который сам прибыл на место открываемого монастыря. И вот 4 октября 1853 с выдающейся торжественностью Спасо-Преображенская обитель была провозглашена открытой, в тот же день была освящена и домовая церковь в честь иконы Смоленской Божией Матери.
      Почему монастырь назвали именно Спасо-Преображенским? Ответа на этот вопрос мы не увидели ни в одном из исторических источников, однако в том, что новооткрытая обитель наименована в честь Преображения Господня, нет ничего странного или же удивительного. Нередко само православие называют религией Преображения. В широком смысле Преображение Господне – призыв ко всякому христианину изменить себя в лучшую сторону.
      Некоторые из исследователей полагают, что почитание этого события,повелось на Руси с легендарных времен равноапостольного князя Владимира Святославовича (980-1015 гг.). Летописи сохранили известие о битве рати Владимира с печенегами в предместье Киева- Василиве. Силы князя были невелики, и нашим воинам пришлось отступить, но Владимир дал обет - возвести храм, если печенеги уйдут: “...тогда обещася Володимеръ поставити церковьв Василиве Святаго Преображениа, бе бо в тои день Преображение Господне”.Опасность миновала, и киевский князь сдержал слово, а Василивский Преображенский храм стал одним из первых православных храмов, выстроенных в Киевской Руси. Спустя века почитание праздника Преображения развилось,способствовали тому и великие московские князья, в том числе и Иван III. Множество храмов и монастырей на Руси были наименованы Преображенскими, в том числе и такие знаменитые, как Спасо-Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь, Валаамский Спасо-Преображенский монастырь.

      Епископ Евсевий, который освятил и официально открыл обитель, произвел в различные степени монашества несколько человек из братии монастыря. На тот момент братская община уже насчитывала до 55 человек. Ее распорядитель, попечитель и основатель Поликарп Рыжих указом Самарской духовной консистории был назначен исполняющим обязанности настоятеля, а 9 мая (по его собственным словам, а подругим данным 29 марта 1854 года)был пострижен в мантию под именем По(а)лладия (Мефодий Рыжих был пострижен в монашество 20 июня1854 года под именем Мартирий). Богослужения проводил священник села Тримихайловского.
      Такое положение дел продолжалось до 30 марта 1854 года, когда Полладий был уволен с занимаемой должности и впоследствии переведенв Успенский Уфимский монастырь.По свидетельству Преосвященнейшего Феофила, в 1857 году устроитель Бузулукского монастыря был болен до такой степени, что даже для того, чтобы стоять на ногах, ему требовались костыли. Монахи Полладий и Мартирий, а также послушники Максим Башмаков, Иван Дегтев и Герасим Жданов написали прошение в Синод с просьбой восстановить прежнего настоятеля в его должности. Однако указом Святейшего Синода от 29 сентября 1858 года им (видимо, состоявшим в родстве) отказали в этом.
      По некоторым сведениям, монах Полладий имел все возможности остаться в обители. Игумен Аполлинарий после своего прибытия в Бузулук предложил ему (Полладию) место в своих келиях и должность казначея. Однако тот отказался и завел тяжбу, которую проиграл. А нового игумена поддержали братья, которые жили в общине, прежде чем в нее попал сам Поликарп Рыжих. О дальнейшей судьбе этого человека, внесшего (несмотря на указанные обстоятельства)большой вклад в создание монастыря, сегодня известно мало.
      Преосвященнейший Евсевий наметил насельникам новооткрытой обители ее ближайшие и неотложные задачи: это ее устройство, приведение в порядок и расширение хозяйственной и вообще материальной стороны жизни, а самое главное - это должное соблюдение духовной стороны жизни обители.
      Первоначальное количество монашествующих (не считая послушников) ограничивалось 24 человеками (игумен, казначей, эконом, 4 иеромонаха, 2 иеродиакона и 15 монахов).
      Об первых послушниках официально открытого Бузулукского монастыря можно узнать из некоторых архивных дел, бережно сохранившихсяв Государственном архиве Самарскойобласти. Эти данные приведены в рапорте епископа Самарского и Ставропольского Феофила СвятейшемуСиноду: «Настоятель БузулукскагоСпасопреображенскаго мужского монастыря Игумен Аполлинарий прирапортах своих представил прошенияпослушников ввереннаго ему монастыря Ефима Довгопятова, ГригорияЛешока, Ивана Карпова, ХрисанфаФилонова, Мелентия Гостева и Тимофея Короткова о поступлении их вмонастырь с донесением, что помянутые послушники узаконенное времяискуса исполнили. Именно: 1-й Довгопятов с 1847, 2-й Лешок с 1848, 3-й Карпов с 1848, 4-й Филонов с 1854,5-й Гостев с 1850 и 6-й Коротков с 1854года. Поведения все они хорошаго и во всем исправны, лета имеют совершенныя; от супружества свободныя.
      По справке оказалось, что послушники сии по послужным спискам значатся:
      Довгопятов 49 лет, вдов во втором браке, обучался в домашней школе читать и писать; из мещан Черниговской губернии, города Новгородсеверска; поступил на послушание в Глинскую пустынь в 1847 году июня 4-годня, по увольнении из гражданскаго ведомства указом Курской Духовной Консистории определен в число послушников онай пустыни в 1849 г. марта 30 дня. Перемещен в Самарскую Епархию и определен в Бузулукский монастырь 1854 г октября 8-го дня; поведения хорошаго и к послушаниям способен. Судим не был.
      Лешок 32 лет, холост, из государевых крестьян губернскаго города Харькова, обучался читать и писать.По получению от Харьковской палаты Государственных Имуществ 27 марта 1848 года свидетельства, поступил на предварительное испытание в Ахтырский Святотроицкий монастырь 1848г. августа 8-ого дня; указом Харьковской Духовной Консистории определенв число послушников онаго монастыря 1850 г. марта месяца, перемещен в Самарскую Епархию и определен в Бузулукский монастырь 1856 года генваря 23-го дня. Поведения хорошаго, и к послушаниям способен. Судим не был.
      Карпов - 34 года; из воспитанников Императорскаго Московскаго воспитательного дома; обучался читатьи писать; поступил на послушаниев Ахтырский Святотроицкий монастырь 1848 г. августа 5-го дня; по свидетельству из воспитательнаго дома от 11 сентября 1837 года за № 631 и по отношению онаго дома с Харьковской Духовной Консисториею от 25 июня 1849 года за № 1255, о неимении препятствий на поступление в монашеское звание, указом Харьковской Духовной Консистории определен послушником онаго монастыря1849 г. декабря 8-го дня. Перемещенв Самарскую Епархию и определен в Бузулукский монастырь 1856 года ноября 5-ого дня. Поведения хорошаго, послушлив, смирен и к послушаниям способен. Судим не был.
      Филонов 35 лет, из государственных крестьян Воронежской губернии Нижнедевицкаго уезда, вдов в 1-м браке, обучался читать и писать; по увольнительному свидетельству из Воронежской палаты Государственных Имуществ от 31 декабря 1853 годаза № 21381 указом Самарской Духовной Консистории определен послушником в Бузулукский монастырь 1854 года августа 17-го дня. Поведения хорошаго и к послушаниям способен. Судим не был.
      Гостев 35 лет, из купеческих детей города Бузулука, холост, обучался читать и писать; поступил в сию обитель до открытия с причислением к Уфимскому Успенскому монастырю 1850 года июня 3-го дня. Указом Самарской Духовной Консистории перечислен в число послушников сего монастыря 1853 г. ноября 6-ого дня. Поведения хорошаго и к послушаниям способен. Судим не был».
      Итак, главная задача, которая стояла перед братией обители, - это становление монашеской жизни и ее развитие. Для этого в настоятели новооткрытому Спасо-Преображенскому мужскому монастырю требовался человек с большим духовным опытом и умом. И вот епископ Евсевий вынужден был обратиться с просьбою к Преосвященному Илиодору,епископу Курскому. Содержание этой просьбы заключалось в том, чтобы на послушание и службу в Спасо-Преображенскую обитель были направлены опытный иеромонах с малым числом послушников из находящихся в Курской епархии знаменитых монастырей. Преосвященный Илиодор удовлетворил эту просьбу и избрал из Глинской Богородицкой пустыни иеромонаха Аполлинария с послушниками Никитой Ревой и Евфимом Кравцевым. Они были официально переведены из Курской епархии в Самарскую и прибыли в город Самару 20 марта 1854 года, а 25 числа того же месяца и года, согласно указу Святейшего Синода, Преосвященнейшим Евсевием иеромонах Аполлинарий был возведен в сан игумена. Получив благословение от владыки и обещание молиться за их успехи, настоятель и послушники тронулись в путь до Бузулука, куда и прибыли 30 марта.
      Как написал в своей работе дореволюционный исследователь истории монастыря, приняв дела, игумен Аполлинарий, как человек, искушенный тяжелым опытом продолжительной иноческой жизни, не упал духом при виде крайне бедной обители и приступил к необходимому строительству. В первую очередь братия начала возведение собора. В 1857 году с благословения епископа Феофила были заложены собор и тесно примыкающая к нему колокольня высотой в 26 саженей. Через четыре года собор был возведен и 13 сентября 1861 года освящен отцом настоятелем.
      Как известно, в 1857 году на территории Самарской губернии было 5 монастырей: Верхне-Спасопреображенский мужской (находился в трехверстах от уездного города Николаевска (ныне г. Пугачев Саратовской области)), Воскресенский мужской(находился в 40 верстах того же Николаевска), Иверская женская община в г. Самаре, Тихвинская обитель в г.Бузулуке и Никольский женский монастырь (в пяти верстах от Николаевска). Среди мужских обителей самой крупной была именно Бузулукская. В монастыре насчитывалось 9 монашествующих лиц и 38 послушников.
      Умножение братии в Спасо-Преображенском монастыре потребовало новых зданий и расширение хозяйственной деятельности. В 1854 году с полуденной стороны за оградой был выстроен полукаменный двухэтажный странноприимный дом с двумя крыльцами (строение было возведено при помощи Анны Ивановны Бахчаниновой). С северной стороны близ ручья были поставлены здания для содержания скота. На самом ручье была построена мельница о двух поставах, каменная солодовня, квасоварня, маслобойня, кузница, баня, хлебные амбары и помещения для чернорабочих. В 1855 году был заложен полукаменный двухэтажный корпус для 36 келий (в ночь с 8 на 9 мая 1865 года во втором часу ночи это здание сгорело).
      В 1856 году с востока, юга и запада обитель была обнесена высокой оградой, по углам которой строители выложили высокие башни с помещением для нескольких монахов. В томже году были выстроены здания для просфорной и для приема почетных посетителей. На скотном дворе были устроены каретник, конюшня, ледник и хлебные амбары. Средства на такое масштабное строительство были пожертвованы помещицей Анисьей Александровной Пыхачевой. Внизу, за оградой, под горой к юго-западной стороне, в густой чаще разнолесия, в 1856 году на пожертвования Преосвященного Евсевия и графа В.А.Перовского (Оренбургского генерал-губернатора) была возведена часовня. Внутри нее находился источник с чудной на вкус водой, где по уставу церкви в положенные дни года совершался чин водоосвящения.
      К часовне спешили люди разных сословий даже с самых отдаленных окрестностей с тем, чтобы в ней перед чтимой иконой Божией Матери «Живоносный источник» заказать молебен с водоосвящением и этой священной водой смочить свои больные места с религиозной надеждой на исцеление. «И по вере многие получали исцеление», - указывали летописцы. Здесь каждый день в течение летних месяцев почти не прерывалось служение заказных молебнов.
      Еще одна деревянная часовня была устроена по благословению Преосвященного Феофила 17 мая 1862 года в полуверсте от Бузулука, на земле, которую выделило, как тогда говорили, городское общество.
      Игумен Аполлинарий был умным человеком, но помимо этого его отличало и ревностное служение. Он лично наблюдал за делами, и благодаря этому все шло быстро и успешно. Настоятель не выпускал из виду ничего, что только могло содействовать благосостоянию обители. В то же время он обратил неослабное вниманиена внутренний ход иноческой жизни общины. В самое непродолжительное время игумен Аполлинарий ввел в обители все чинопоследования, которые совершались в Глинской пустыни.
      В особенности он упрочил церковный годовой круг служб. В будничные дни ровно в 12 часов ночи начиналась утреня; далее в 5 часов утра следовал акафист (по дням). Литургия начиналась в 8 часов (а иногда и ранее), вечерня летом в 5 часов, а зимой в 4 часа пополудни, а повечерие в 8 часов. Под воскресные и праздничные дни совершалась весьма продолжительная всенощная. Звучало столповое пение.
      Тяжелые заботы и работы сломили здоровье игумена Аполлинария: он тяжко заболел и 30 октября 1864 года,после 10-летнего управления обителью, умер. Признательная братия упокоила его труженические останки в склепе, под сводами соборного храма, который приютил своего строителя и должен был охранять его покой до звука архангельской трубы.
      Про игумена Аполлинария неосталось родословных сведений. Известно, что мирское его имя Андрей, а фамилию, которая указана в одном из архивных дел, можно прочесть как Лукашев. Будущий настоятель монастыря происходил из мещан Харьковской губернии и родился приблизительно в 1809 году. В Харькове же до поступления в Глинскую Богородицкую пустынь, а произошло это в апреле 1833 года, он учился в уездном училище. Почти 6 лет молодой послушник исполнял в монастыре различные послушания, наконец, в феврале 1839 года знаменитым игуменом Филаретом был пострижен в монахи,а 4 марта того же года был рукоположен в иеродиаконы. Рукоположение совершил епископ Курский, Преосвященный Илиодор. Иеромонахом Аполлинарий стал 6 марта 1843 года.За честное поведение и значительную рачительность в качестве уставщика (а это было очень серьезное послушание, тем более в такой обители, каковой являлась Глинская пустынь) отец Аполлинарий был награжден набедренником. Произошло это в июле 1846 года.
      Схиархимандрит Иоанн (Маслов) в своей известной работе «Глинский Патерик» посвятил настоятелю Бузулукского монастыря отдельную статью, которую он обнаружил в издании о праведниках и подвижниках благочестия.
      Он пишет: «Про отца Аполлинария от бывшего ученика его стало известно, что он, состоя в должности уставщика Глинской пустыни, старался приучить себя к ночному бдению ради избежания искушений на грех и ради бодрствования на молитве. На ночь о. Аполлинарий привязывал себя длинными волосами к стулу, на котором успокаивался от дневных трудов. Как только задремлет и покачнется, стул дернет его за волосы. Проснется о. Аполлинарий, побудит своего ученика-послушника и начнет с ним класть поясные и земные поклоны с молитвами…».
      Сведений о его служении в Глинской пустыне сохранилось не так много. Отдельные эпизоды можно узнать из жизнеописаний некоторых подвижников обители. Так в рассказе об иеромонахе Евграфе приводится такое упоминание: «Предчувствуя близкую кончину, подвижник часто причащался и соборовался… о. Евграф и больной отказывался от посторонних услуг. Только при крайней нужде он звал к себе иеромонаха Аполлинария, живущего рядом с ним в другой келье. В день смерти 12-ого июня 1848года он постучал Аполлинарию… Аполлинарий предложил выйти на крыльцо. Отец Евграф с благодарностью согласился. Почти вынесенный на руках, посмотрел он на ярко освещенное солнцем небо, и с восторгом духовным душа его отлетела в горния обители…».
      Земной и человеческой наградой, какую законно стяжал себе игумен Аполлинарий, стали любовь и уважение к нему многих людей. Память о нем сохраняется в монастыре и по сегодняшний день. За ревностное исполнение своих обязанностей настоятеля Аполлинария жаловали и власти: так в январе 1856 года указом Святейшего Синода он был награжден наперсным крестом, а в память о войне 1853-1856гг. бронзовым наперсным крестом на Владимирской ленте.
      Современники так описывали настоятеля обители: «Родом он был малоросс, наружности симпатичной, человек предприимчивый, практичный, всегда выражавшийся о себе,что «мало учен, да много толчен». Впоследствии игумена Аполлинария включили в список Российских подвижников благочестия и праведников, и его имя было опубликовано в специальном издании.
      Одновременно с основанием Бузулукского мужского монастыря недалеко от его стен подвизался (по В.И.Далю подвизаться - значит деятельно, усердно заниматься, отличаться; бороться, ратовать – прим. С.К.) Флегонт Дормедонтович Островский, сын дьякона села Волгапина Пензенской губернии. Флегонт Островский, которому на тот момент было всего около 30 лет, впоследствии стал широко известен в своем родном краю как праведный и мудрый подвижник благочестия.
      Будучи еще молодым человеком, он, движимый откровением свыше,вступил на уготованный ему путь спасения и совершил паломничествав Саровскую Пустынь, Троице-Сергиеву Лавру, в Киево-Печерскую Лавру и другие святые места.
      В Оптиной Пустыни он встретился с прозорливцем Макарием. Иеросхимонах Макарий, привыкший к общению с лучшими умами России,почувствовал в уставшем страннике лапотнике искренность духовного порыва. Встреча двух подвижников длилась всего один час. Иеросхимонах дал Флегонту надежду, но от прямого руководства духовной работой своего собеседника отказался: “Грешный Макарий сему страннику не наставник», - сказал он.
      Блаженный пошел в Самару и достиг Бузулука. Одну из зим (вероятно, зиму 1853–1854 гг.) он провел в Сорочинской стороне, а на четыредесятницу прибыл в Спасо-Преображенский монастырь. Однажды он ушел оттуда (в неделю Святых Жен-Мироносиц), но монахи просили его вернуться.Флегонт взял у отца благословение подвизаться в качестве отшельника.Получив таковое, вернулся в Бузулукский край и на соседней с монастырем горе вырыл землянку. Та землянка представляла продолговатую в два аршина глубиной яму, которая, пословам современников, существовалаеще долгое время, а курган от вынесенного песка носил название «Флегонтовой шишки». Верхом землянки служил кузов от тележки, в котором было вырезано отверстие для освещения. По народному преданию, именно здесь и жил Флегонт (сегодня от его убого жилища остался небольшой земляной ход).
      Сначала подвижнику жилось спокойно, затем его стали посещать благочестивые посетители. Подобноеположение дел не могло остаться незамеченным, и об этом было сообщено правящему архиерею епархии, который убеждал Флегонта вступить в число братии Спасо-Преображенского монастыря. Подвижник отказался, а потом услышал в сонном видении голос: «Флегонт, оставь свое жилище– не здесь место трудов твоих и упокоения». Он оставил свою землянкуи в 1856 году возвратился на родную сторону, на показанную ему в сновидении другую гору близ деревни Кельмляй, где и продолжил подвиги поста и молитвы. Умер Флегонт Дормидонтович Островский в конце 1870 года.
      Это еще один из примеров того, какой насыщенной была духовная жизнь общества в те времена и какой притягательной силой обладали окрестности монастыря. В самом монастыре все более развивалась иноческая жизнь. Но теперь об этом заботился новый настоятель.

      После кончины мудрого игумена Аполлинария на должность настоятеля Бузулукского Спасо-Преображенского мужского монастыря 11 февраля 1865 года был утвержден с возведением в сан игумена казначей, иеромонах Нифонт. Он родился примерно в 1819 году и происходил из крестьян Астраханской губернии (Царевского округа), мирское его имя звучит как Никита Рева. Будущий настоятель учился в сельской школе, был женат,но потом овдовел и в апреле 1849 года поступил в Глинскую Богородицкую пустынь, где спустя 2 года стал послушником.
      В Спасо-Преображенский Бузулукский монастырь он прибыл вместе с отцом Аполлинарием (впоследствии до самой кончины настоятеля отец Нифонт был лучшим его другом и сотаинником). В 1855 году отец Нифонт был пострижен в монахи, а 28 июня того же года рукоположен в иеродиаконы, на следующий год утвержден ризничим и уже 15 мая 1857 года рукоположен в иеромонахи. Будущий настоятель обители за свои старания поощрялся церковными наградами.
      За 30-летний период настоятельства отец Нифонт сделал для обители очень многое. Так в 1869 году было завершено строительство Преображенской церкви, а сама она была освящена. Произошло это во время пастырской поездки архиепископа Герасима по Самарской епархии.
      Надо сказать, что путешествие архиерея по столь обширной епархии (естественно, на конной тяге) требовало много времени и сил. В большихи малых селениях совершались Богослужения и решались текущие дела. Путь от Самары до Бузулука пролегал по дорогам, которые были далеки от совершенства. Поэтому приезд архиепископа был даже для жителей городов очень значительным событием. «…Пребывание Архипастыря, Преосвященнейшего Герасима, в Бузулуке сопровождалось рядом духовных торжеств, незабвенных для пастырей и пасомых, для отшельников и мирян.
      Выехав из Самары 9 сентября, Преосвященнейший Владыка путеследовал через Утевку, Логачевку, Погромное, в коих совершал Богослужение 10, 11 и 12 числах, и в 4 часа пополудни означенного 12 числа прибыл в Бузулукский мужской монастырь. 13 число проведено Им в отдыхе, столь необходимом после путевого беспокойства.
      К приезду его в монастыре сем все было уже приготовлено к освящению церкви во имя Преображения Господня, основанной еще игуменом Аполлинарием во втором этаже колокольни (в нижнем св. врата), возвышающейся вровень с горой с восточной стороны монастыря… Отец Аполлинарий и предположил было застроить всю южную сторону монастыря с церковию на восток и при ней колокольню в вышину 26 сажен (около 55,5 метров высотой),с тем чтобы в последней иметь церковь. Но ранняя смерть отца Аполлинария остановила на время это предприятие.
      13 числа отправлено было всенощное бдение в колокольне церкви празднику Преображения, а в нижней совершалась рядовая служба Воздвижению. Стечение народа, и без того во множестве собравшегося на этот праздник из разных мест, увеличилось особенно по случаю предполагаемого освящения церкви самим Владыкою: весь монастырь буквально битком был набит.
      В самый день освящения, в 8 часов, Владыка из настоятельских келий в мантии, как и накануне, ко всенощной отправился в церковь в сопровождении назначенных к служению игумена Нифонта, протоиерея Жданова, местного протоиерея А. Тихомирова, благочинного священника Островидова и иеромонаха Порфирия. Освящение совершено с возможным соблюдением устава. Процессия вокруг храма была совершена в порядке; но при входе в самую колокольню давка была невыносимая: каждому хотелось попасть в церковь и видеть служение Архиерейское. По окончании освящения провозглашено было многолетие Государю Императору с Его Августейшим Домом, Святейшему Синодуи Владыке. Потом протодиакон пониженным тоном произнес: во блаженном успении вечный покой всечестнейшему игумену Аполлинарию. Этот неожиданный возглас до того тронул и умилил всех знавших приснопамятного о. Аполлинария, что слезы неудержимо потекли из глаз и молитва от всей души вознеслась об нем Богу. За литургиею был рукоположен в иеродиакона настоятель Бугульминского Александро-Невского монастыря отец Тихон. Обедня закончилась приличным по случаю назидательным словом и преподанием отнего святительского благословения всему народу, с час продолжавшегося во время шествия его в мантии из церкви в настоятельские келии. Здесь в свое время была приготовлена скромная трапеза, удостоенная по заранее сделанному приглашению, и Господином начальником губернии Григорием Сергеевичем Аксаковым, прибывшим в ночь на 14 число в Бузулук для ревизии…». Таким увидели это событие его очевидцы, которые оставили потомкам столь ценное свидетельство нашей истории.
      Храмовое строительство в монастыре развивалось. Первоначальный деревянный храм Смоленской иконы Божией Матери, который в течение времени порядочно обветшал, был перенесен на обширную площадь монастыря и переименован в честь святителя Николая Мирликийского чудотворца. 19 сентября 1882 года игумен Нифонт освятил эту церковь.
      Как уже упоминалось, Спасо-Преображенская обитель была создана братии никогда не ограничивалось одной определенной цифрой. В этом отношении все зависело от вместимости и от средств, какими располагала монашеская община.
      Когда отец Нифонт вступил вправа настоятеля, перед ним стояла задача дальнейшего расширения, так как число братии прибывало, и было бы горько и тяжело ищущим иночества отказывать в этом за неимением места. Под руководством настоятеля, верного заветам и примеру своего друга игумена Аполлинария, были выстроены новые корпуса для келий.
      Если еще раз немного отвлечься от главной темы этого повествования, то можно рассказать об одном историческом факте из прошлого нашего края, который связан с деятельностью отца Нифонта. В августе 1871 года для выполнения разных дел в Бузулук приехала настоятельница Ключегорского Таллинского женского монастыря Анна Ивановна Путилова. Здесь она заболела холерой (эта болезнь в то время была весьма распространена, и от нее умирало большое количество людей, в 1892 году эпидемия холеры унесла жизни нескольких насельников Преображенского монастыря), от руки игумена Нифонта приняла монашество с именем Агнии – и скончалась. По распоряжению епархиального начальства новопреставленную монахиню Агнию похоронили в Бузулукском монастыре. Через 30 лет настоятельница Ключегорской обители Ермиония по предложению епископа Гурия и с разрешения Министра внутренних дел настояла на перенесении останков покойной в Ключегорье. Там и была упокоена Агния – человек, который жертвовал очень многим для развития Православия в Бузулукском уезде и чье имя не должно быть забыто.
      От самого Ключегорского монастыря на сегодняшний день остались остовы нескольких зданий (втом числе здание храма), которые в советское время использовались под разные хозяйственные нужды. По словам местных жителей, на погосте еще сохранилась могила последней настоятельницы обители. По народным преданиям, после гражданской войны, когда представители советской власти распорядились закрыть женскую общину, настоятельница не уехала из села и впоследствии погибла. Рассказывают, что в один из дней поздним вечером кто-то постучался в окошко жилища настоятельницы,и когда она подошла на звук, в нее практически в упор выстрелили из огнестрельного оружия, а произошло это, по некоторым данным, в начале 20-х годов прошлого века.
      Но вернемся вновь в XIX столетие. Неутомимая практическая деятельность, неустанные и неослабные заботы настоятеля Нифонта о духовном совершенствовании братии Спасо-Преображенской обители привлекли внимание и благое отношениесо стороны епархиального начальства. Преосвященнейший Герасим,епископ Самарский, заметил многолетнюю плодотворную деятельностьотца Нифонта в Спасо-Преображенской обители и решил для общей пользы назначить его благочинным по типу древних общежительных монастырей. В таких монастырях число всех монастырей Самарской епархии (указ Самарской духовной консистории от 28 сентября 1867 года).Эта была ответственная должность,само значение которой как нельзя лучше характеризует настоятеля Бузулукского монастыря. По заключению историков монастыря, мягкость характера отца Нифонта, его ум и опытность и в новом деле увеличивало число его почитателей. 4 мая 1886 года епископ Оренбургский и Уральский Преосвященнейший Вениамин уведомил епископа Самарского и Ставропольского Преосвященнейшего Серафима: «…Имею честь уведомить Вас, Милостивый Архипастырь, что настоятель Бузулукского Спасо-Преображенского монастыря игумен Нифонт при совершении Божественной литургии в Оренбургской Николаевской церкви 4-го сего мая возведен в сан архимандрита».
      За усердное служение церкви Нифонт был отмечен 15 апреля 1878 года награждением золотым наперсным крестом, а 19 мая 1882 года орденом Святой Анны III степени. В 1896 году архимандрит Нифонт по состоянию здоровья уволился на покой с пребыванием в Спасо-Преображенской обители, сохранив при этом почетное право влияния на монастырские дела, а 26 сентября он мирно почил кончиною праведника на 85-м году от рождения. Погребен отец Нифонт рядом с своим предшественником игуменом отцом Аполлинарием.
      Есть основания считать, что со смертью отца Нифонта закончился первый период становления обители,который пришелся на момент масштабного церковного и монастырского строительства в Бузулукском уезде. Первоначальный этап истории монастыря свидетельствует о том, что люди, которые стояли у истоков его основания, были полны духовного мужества и, благодаря политике церкви и государства по упрочению православной веры среди населения Оренбургской и Самарской губерний (молодых по своей сути административных образований Российского государства), смогли осуществить желание по официальному открытию монастыря.
      Материальную поддержку этому начинанию оказали, прежде всего,представители власти, местные купцы, помещики, а также некоторые жертвователи, которые тоже чувствовали потребность создания и устройства монастырской жизни там, где они жили. Эти начинания могли быть упрочены только в том случае, если бы управление монастырем находилось у опытных наставников. Поэтому особое внимание, которое оказывали обители епископы, а также прибытие в Бузулук иеромонаха Аполлинария сыграли большую созидательную роль. В дальнейшем была обеспечена преемственность такой политики, что, в конечном счете, привело к духовному и материальному развитию Спасо-Преображенского Бузулукского мужского монастыря. Настоятелии братия обители оказали серьезное влияние на умы и нравственность местного населения.

      После смерти отца Нифонта настоятелем Спасо-Преображенского монастыря стал игумен Михаил, который по своему происхождению был из духовного сословия, так как родился в семье священника. Этим он отличался от своих предшественников, которые,однако, несмотря на свое крестьянское происхождение, сумели достичь значительных духовных высот и приобрести большой административный опыт.
      Игумен Михаил обучался в Самарской духовной семинарии и закончил ее со степенью студента. После чего был рукоположен в сан священника и состоял в причте Предтеченского собора города Николаевска, а позднее стал учителем при уездном училище. За свои способности епископом Самарским Преосвященнейшим Феофилом будущий настоятель был назначен катехизатором. Во время служения в этом городе отец Михаил был награжден и удостоен благословения Святейшего Синода, но, овдовев в 1890 году, постригся в монахи в Николаевском монастыре и по указу епархиальной духовной консистории стал его наместником. Затем он был возведен в сан игумена и получил назначение - настоятелем Спасо-Преображенской обители, куда и прибыл в 1896 году.
      Как отмечают летописцы, во время настоятельского служения отца Михаила «Царице Небесной было угодно отметить монастырь в благодатных чудотворениях». Обстоятельства к тому были следующие: отец Михаил выписал на память для обители копию с образа, который прославился навсю Россию 23 июля 1888 года в Санкт-Петербурге. Во время страшной грозы в часовню у стеклянного завода ударила молния, которая обожгла внутреннее помещение, но не коснулась образа, он только как бы для поклонения спустился на пол. Стоявшая в часовне кружка с пожертвованиями была разбита, и мелкие медные монеты (полукопеичные) прилипли к образу. В скором времени некоторые страждущие люди получили у иконы исцеления от болезней. Копию с этого образа и приобрел отец Михаил в 1897 году.
      16 июня при громадном стечении народа монастырское братство торжественно с крестным ходом встретило икону за городом. Во время этого события и произошло несколько чудотворений.
      После этого слух о новом источнике благодати быстро распространился по всем окрестностям. Звучали благодарственные молебны. Религиозное одушевление людей было необычайно велико, и для того, чтобы дать возможность всем желающим видеть и поклониться чудесному образу, Преосвященнейший Гурий, епископ Самарский, благословил ходить с иконой по всему Бузулукскому уезду на молебны. А богомольцы все более удостоверялись в ее благодатной силе, которая изливалась на всех веровавших, получавших исцеления от болезней. Однако в то время никто из очевидцев не задокументировал ни одного чудесного случая из произошедших непосредственно от образа Пресвятой Богородицы «Всех Скорбящих Радости». Благоговейное поклонение образув Спасо-Преображенской обители не прекращалось вплоть до того времени, когда в конце 20-х годов XX века он таинственно не исчез.
      Игумен Михаил в 1898 году после двухлетнего управления обителью по болезни уволился на покой в Самарский Никольский монастырь, где вскоре мирно предал дух свой Богу.
      Четвертым настоятелем Спасо-Преображенской обители стал архимандрит Христофор, в миру Иона Дмитриевич Яснецкий, сын священника города Казани (родился приблизительно в 1835 году). После завершения курса богословских наук в Казанской духовной семинарии он не увлекся созданием житейской карьеры, так как с раннего возраста уже чувствовал в себе влечение к иноческой жизни. Когда началась Крымская война, Иона Дмитриевич внес пожертвования на лечение раненых воинов. Его бескорыстие было оценено в 1856 году благодарностью Российского императора. Когда будущий игумен возмужал, то покинул родительский кров и поступил в Иоанно-Предтеченский Казанский монастырь, где в августе 1858 года принял монашество и был рукоположен в сан иеродиакона, а позже иеромонаха. Его дальнейшее монашеское служение было продолжено в Седмиозерной и Свияжской подгородней пустыни. Иеромонах Христофор усердно служил на ниве Божьей, а его поведение духовное руководство оценивало как благостное. На юбилей Киевской духовной академии им была пожертвована икона Московских святителей, а в 1870 году Святейший Синод, принимая во внимание его службу, удостоил отца Христофора своим Благословением.
      В октябре 1896 года отец Христофор был принят в Самарскую епархию, где его определили в число братии Архиерейского дома. В 1898 году он с совета и благословения Преосвященнейшего Гурия (некоторые историки утверждают, что тот был его искреннейшим другом), епископа Самарского, прибыл в сане архимандрита в Бузулукский монастырь настоятелем. Для него это была временная должность, но вышло так, что практически всю свою оставшуюся жизнь он связал с этой обителью. Архимандрит Христофор за 7-летний период своего настоятельства успел многое. При нем в 1903 году был выстроен храм на пещерах, освящение которого составляло торжественное празднование 50-летнего юбилея основания монастыря.
      В 1902 году настоятель обители обратился в епархиальную консисторию с просьбой разрешить возведение храма на пещерах во имя прославленной иконы. Сами пещеры находились на расстоянии одной версты от монастыря в северо-восточном направлении, и туда, по преданиям, от Казанского собора вел подземный ход. В пещерах были упокоены трое насельников: схимонах Евфимий, а также монахи Мокровий и Гедеон. «В день летнего Николы, Воздвижения Животворящего Креста и во время Великого поста пещеры посещало множество народа, большей частью простого и приходящего даже из других губерний», - сообщают нам архивные источники.
      Сохранилась дореволюционная фотография храма на пещерах, которая выполнена с соседней горы. Черно-белое изображение небольшой церкви, стоящей на склоне, который еще не порос лесом (сегодня современный храм еле виднеется из-за макушек дубов), широко известно среди краеведов.
      В одном из отчетов того времени сохранилось описание храма: «Деревянная холодная (в смысле “не отапливаемая”) церковь во имя чудотворной иконы «Всех Скорбящих Радости» с монетами построена на пещерах близ монастыря на каменном фундаменте длиной и шириной 4 сажени, при ней алтарь длиной 2 сажени и шириной 3 саж… покрыта листовым железом крыша, окрашена зеленой краской… над крышей устроена обшивная глава. В западной стороне пристроены дощатые сени длиной 5 аршин, шириной 2 сажени, из которых устроен ход в пещеры, круглая лестница деревянная 4 сажени.Стены спуска выложены кирпичом, и над лестницей небольшая колокольня. Сени и колокольня покрыты железом и покрашены медянкой(?). Стены церкви, алтаря и сеней проклеены и окрашены масляной разноцветной краской под штукатурку. Дверей входных 2 растворные, деревянные устроены с западной стороны, окон с ординарными рамами и изнутри железными решетками в церкви и алтаре 7 (семь),в сенях и колокольне 4, все окрашены масляной … краскою. 2 креста на церкви и колокольне дубовые обиты белой жестью. Полы в церкви, алтаре и сенях одинарные, окрашены масляной желтой краской».
      На звоннице было установлено пять колоколов. Самый большой колокол весом в 27 пудов был передан в дар обители безызвестной для нас крестьянкой Марией из села Сухой Дол. 14-пудовой колокол был пожертвован мещанином Бузулука, чью фамилию, оказалось, очень сложно прочитать из-за почерка автора описи имущества церкви. Возможно, эта фамилия звучит как Тимонтов. Третий колокол весил около семи пудов, а два поменьше приблизительно по пуду каждый.
      В самом храме были живописные иконы: Спасителя, Божией Матери, Архангелов Михаила и Гавриила, Николая Чудотворца, Св. Марии Магдалины, Св. Преподобного Сергия Радонежского, а также другие иконы. Здесь же находилось все необходимое для Богослужений облачение и сосуды, а также листовое Евангелие в малиново-бархатном переплете. Его верхняя дека была покрыта медно-позлащенной крышкой, в середине которой было чеканное изображение Христова Воскресения, а по углам изображения Евангелистов. Нижняя дека была украшена медно-позлащенной звездой и угольниками.
      Известно, что до постройки храма у пещер стояла деревянная изба, крытая тесом. На дореволюционной фотографии отчетливо видны и храм и изба одновременно, причем храм находится на возвышенности. Видимо,ход в пещеры из храма был произведен позднее, чем тот, который находился либо внутри избы, либо около нее непосредственно.
      В монастырской летописи (от 5 сентября 1873 года) есть такая запись:«Ясно, но холодно. Окончательно достроена келья на пещерах деревянная,и которая пожертвована села Елшанки крестьянами в пользу собственно пещер по ходатайству старца Евстратия».
      Летопись сообщает ценные сведения. Надо сказать, что в Государственном архиве Оренбургской области сохранилась лишь незначительная ее часть (основной массив документальных материалов по истории обители хранится в Государственном архиве Самарской области). До сих пор не найдены остальные материалы летописи. Можно только представлять, какие сведения отображены на ее листах. Нередко летописец писал о погодеи о том, что происходило за стенами обители. Редкий читатель останется равнодушным, прочитав, к примеру,следующие строки (от 25 августа 1873 года): «С утра ясно, во весь день тепло. В Бузулукском уезде голод, хлеб ржаной 85 и 87 копеек. Из народа некоторые по 3 и 4 дня остаются не евши. По сему делу сего числа прибыл губернатор,которому гласные (в смысле депутаты уездного земского собрания) имели настроение предложить исходатайствовать от правительства пособие. Хлеб, который и был, по случаю ливших дождей пророс, так как молотьбы хлеба не было». В это тяжелое время монастырь оказывал помощь голодающим крестьянам.
      Так же и великий русский писатель граф Лев Толстой, который собственными глазами увидел масштабы голода в Бузулукском уезде (голод был не только на территории Самарской губернии, но и в Оренбургском крае и в ряде местностей Уральского казачьего войска), не остался безучастным и многое сделал для голодающих крестьян. В 1875 году автор «Войны и мира» в очередной раз навестил свое имение в Бузулукском уезде. Воспоминания об этой поездке остались в записях его сына Сергея: «29 июня в Бузулуке была большая ярмарка, отец поехал туда, с ним поехали мать, Степа и мы, трое старших… За Бузулуком был тихий монастырь, где в скиту, в пещере… жил отшельник, простой мужик. Отец с ним много разговаривал…»
      А 31 июля 1881 года уже сам граф Толстой из своего имения в Патровской волости в одном из писем своей жене сообщает еще одну интересную подробность уже относительно истории монастыря: «Вчера был у меня старик,он живет в лесу по Бузулукской дороге. Он сам мало интересен и приятен. Но интересен тем, что он был здесь один из шести мужиков, которые 40 лет тому назад поселились в Бузулуке на горе и завели тот огромный монастырь, который мы видели. Я записал его историю». К сожалению, сделанная Л. Толстым запись истории монастыря не известна исследователям, а ведь она могла бы пролить свет на личность старика и на то, почему один из первых насельников обители (согласно сообщению писателя) оставил ее. Это еще предстоит выяснить.
      Продолжим рассказ о настоятеле монастыря. Отец Христофор украсил в память священного коронования императора Николая II чтимый образ «Всех Скорбящих Радости» жемчужною ризою. Когда в 1899 году от неизвестной причины сгорел гостиный флигель, отец Христофор поспешил заменить его новым, кроме того,он весьма часто производил ремонты на средства благотворителей из Казани по всей обители, отремонтировал колокольню, собор, ограду, ибо ограниченность монастырских средств не позволяла этого делать.
      В начале XX века современники так живописали монастырь: «Издали из города было очень красиво смотреть на красный кирпичный монастырь с белой отделкой, на высокую колокольню с часами, на домики для монашеских келий и поодаль на дома для приезжих… Монастырь был окружен лесом… Вокруг монастырской церкви был цветник, где росли кусты белых и розовых пионов и огненно-красные «царские кудри». Под монастырской горой было несколько ключей холодной, чистой и вкусной воды… В одном месте стояла часовня с отделанным колодцем. Горожане, идя в лес, брали всегда с собой чайники и котелки для этой воды…». Таким запомнили монастырь наши предки на рубеже веков.
      В общем представлении, жизнь братии Спасо-Преображенского монастыря протекала достаточно благополучно, конечно, она была наполнена молитвами и неустанным трудом.В начале века здесь числилось 5 иеромонахов, 2 иеродиакона, 11 манатейных и 11 рясофорных монахов и 51 послушник. В 1905 году архимандрит Христофор по слабости здоровья уволился на покой с пребыванием в монастыре. В июле 1917 года в обитель пришло письмо: «Ваше Высокопреподобие отец настоятель, покорнейше прошу Вас уведомить меня, ради Бога, поскорее, жив ли у вас отец Христофор, бывший архимандрит и настоятель Вашего монастыря. Он мой духовник, я писала много раз, но ответу не получала. Ежели он скончался, то напишите мне, когда и где его похоронили, и я немедленно приеду к Вами за это за все привезу Вам гостинец. С почтением к Вам Клавдия Павлова. Москва. Воздвиженка, д. 7, кв. 29. Ради Бога, пишите скорея». На это волнительное и наивное послание и.д. настоятеля иеромонах Герасим написал ответ: «Возлюбленная в Иисусе Христе дочь бывшего нашего настоятеля и архимандрита о. Христофора и наша духовная дочь Клавдия Павлова. Мир и благословение нашей обители пребудет над твоей головой. Сим уведомляется, что письмо ваше мы получили сего 7 июля 1917 года и что во исполнение послания сердца вашего пишем Вам ответ. О. Христофор жив, зрение его хотя и притупилось до последних пределов, но все же по желанию своему он иногда служит и литургии, но хотя уже с трудом и неизменно с поддержкою, потому что стал очень слабо видеть Святое Писание. С сим вместе уведомляю вас о том, что писем Ваших кроме этого мы не получали, полагать надо, что они не доходили».
      Сведения о дальнейшей судьбе отца Христофора еще предстоит выяснить в ходе будущих исследований. На сегодняшний день это пока вся информация о нем.

      Необходимо восстановить еще не известные нам страницы из жизни пятого настоятеля Спасо-Преображенской обители игумена Модеста. Жизненный путь этого человека очень интересен. Известно, что он, будучи родом из купеческого сословия, в 1865 году поступил в Софрониеву пустынь. После состоявшегося в 1897 году рукоположения в иеромонахи отца Модеста направили служить в Иерусалимскую духовную миссию. После двухгодичного служения на Святой земле (которое было отмечено благословением Святейшего Синода), он вновь возвратился в монастырь, откуда и начал монашеский путь. Но Богом было уготовано ему послужить в нашем крае. В 1905 году епископ Самарский Преосвященнейший Константин возводит его в сан игумена и 6 ноября назначает новым настоятелем Спасо-Преображенского Бузулукского мужского монастыря.
      Нужно полагать, что во времена игумена Модеста обитель находилась в хорошем состоянии. Летописец писал: «Теперь по благодеющей и всемощной деснице Божьей святая обитель является благоукрашенной. Много положено в ней трудов и забот, сил духовных и телесных ее руководителями отцами-настоятелями… Можно верить, нужно верить, что и впредь сила Божья и благость Божья даст обители и руководителей, и наставников мудрых и ревностных, и иноков благоговейных, а также и неиссякаемый источник расположения благотворителей и украсителей обители сей. Было все сие по ныне, будет с Божьей помощью и всегда».
      В то время в обители было 4 храма. Основным считался однопрестольный собор в честь иконы Казанской Божией Матери (храмовые праздники отмечались 8 июня и 22 октября). Во втором ярусе колокольни, которая была видна за десятки верст от обители, располагался храм во имя Преображения Господня (храмовый праздник отмечался 4 августа). На монастырской площади стоял храм, возведенный в честь святителя Николая Чудотворца (храмовый праздник отмечался 6 декабряи 9 мая). Над входом в пещеры была возведена церковь в честь прославленной иконы «Всех Скорбящих Радости».
      Внутри ограды находилось 5 корпусов. В одном из них была трапезная (без храма). Внутреннее помещение трапезной было расписано историческими картинами из ветхозаветной библейской жизни. Башню еще одного корпуса (около святых ворот) занимали настоятель с казначеем, а на нижнем этаже была просфорня. В монастыре действовала церковно-приходская школа, которая была открыта в 1869 году (по другим данным в 1870 году). Школа располагалась в башне за алтарем собора, и там обучались дети из соседних селений, которых монастырь содержал на полном своем иждивении за весь трехлетний период их обучения. К примеру, в 1882 году в школе было 14 человек: трое духовного сословия, двое из мещан, один из киргизов (киргизами тогда называли казахов), а остальные дети были выходцами из крестьянского сословия. Законоучителем при них состоял Александр Вознесенский,который работал, не получая за это жалованья. Спустя 3 года (в 1885 г.) в школе обучалось 17 человек,в том числе один некрещеный казах, а сами ученики успешно сдавали экзамены и показывали хорошие знания. Занятия проводил отставной землемер Александр Морозов, на которого и было возложено это послушание. Уездная земская управана безвозмездной основе передавала монастырской школе учебники и учебные пособия.
      Главное украшение обители составлял величественный пятиглавый соборный храм. Он был четырехугольной формы с четырьмя окнами, сводом и куполом о восьмиокнах. Алтарь был полукруглым о трех окнах. Своды внутрихрамового помещения, которое называют «трапезой», поддерживали четыре колонны. С северной стороны находился придел для помещений братии, ризницы и пономарки. Проемы в стенах были арочной формы.
      Стены алтаря и самого храма были оштукатурены, покрашены голубой краской и расписаны историческими картинами писания и изображениями святых. Собор украшен изящным трехъярусным, по голубому фону с позолотой, иконостасом столярной работы. На первом ярусе были установлены иконы академической работы, которые были пожертвованы белгородской монахиней Серафимой Чуриковой. На других ярусах были иконы греческого письма. Этот иконостас с иконами и заклиросными киотами стоил около 4500 рублей (очень большая для тех времен сумма).
      Резные иконостасы столярной работы были устроены и за клиросами. В арке с левой стороны был помещен иконостас, где находилась привезенная с Афона икона Иверской Божией Матери (иконостас стоил 120 рублей, а деньги были пожертвованы Самарской помещицей Марией Алексеевной Васильевой). Бузулукский купец Артемий Зуев пожертвовал иконы живописной работы: Преображения Господня и Смоленской Божией Матери. Иконы были установлены в киотах в притворе у восточной стены.
      Над величественными царскими вратами в киоте в виде звезды, который как бы испускал яркие лучи, находился образ Владимирской Божией Матери. Этой иконой Преосвященнейший епископ Евсевий благословил братию при открытии обители. По субботам в 5 часов утра перед образом читался акафист.
      Здесь же, за правым клиросом, в особо резном с позолотой иконостасе хранилось великое сокровище обители, украшенное богатой ризою в золотом венце - глубокочтимый чудотворный образ Владычицы мира «Всех Скорбящих Радости». Лик освещал блеск дорогих лампад.
      Собор был вместителен и хорошо освещался дневным светом. Клевой стороне алтаря примыкала маленькая палатка, в которой была небогатая монастырская ризница. Там, как исторически ценная редкость, хранилось облачение для богослужений - фелонь и два стихаря малинового бархата с золотыми оплечьями и коронами. Они были присланы в дар монастырю в 1862 году Императрицей Марией Александровной. Епископ Евсевий, который, как видно, особо опекал обитель,пожертвовал дорогую парчовую фелонь на белой шелковой подкладке. Вышитое золотом и серебром облачение с изображением икон Воскресения Христова и Казанской Божией Матери пожертвовала монахиня Серафима Чурикова.
      Из древних церковных вещей хранилось напрестольное Евангелие работы московских мастеров, которое было напечатано в 1748 году.Верхняя доска Евангелия была изготовлена из серебра и позолочена. Помещик Харьковской губернии Хрущев передал в дар монастырю серебряные напрестольный крест и дарохранительницу.
      Тут же размещалась монастырская библиотека, состоявшая из 400 томов. Это были преимущественно творения святых Отцов церкви. В библиотеке находились архив и летопись монастыря, которая велась с1867 года и куда записывались все выдающиеся события в монастырской жизни.
      В Спасо-Преображенском мужском монастыре были особые праздничные дни, которые отличались особой торжественностью в богослужении. 14 сентября здесь по древнему обычаю совершался чин воздвижения креста Господня. 9 мая происходил крестный ход к пещерам, и на источник, и вокруг обители (обычай этот был введен после пожара 1865 года). В великий четвергв 5 часов утра в соборном храме обители совершалось общее елеосвящение. В эти дни к обители стекалось особенно много богомольцев.
      Кроме того, был введен обряд в праздничные дни ходить из храма,в котором совершалась литургия, в трапезу с большой просфорой, из которой изымалась частица в честь Всесвятой Богоматери. Совершавший литургию иеромонах в епитрахили нес просфору в трапезу, а ему предшествовал иеродиакон, который читал псалом: «Вознесу Тя, Боже мой, Царю мой». За иеромонахом и иеродиаконом попарно шествовалаи вся братия во главе с игуменом под трезвон колоколов. После трапезования эту часть просфоры разделялина мелкие части для раздачи всем присутствующим на трапезе.
      Чин хождения в трапезу с «Пречистой» весьма древний. Он существовал почти во всех монастырях России и востока. Его установили святые Апостолы при следующих обстоятельствах. По воскресении Иисуса Христа Апостолы имели священный долг - во время общего трапезования на главное место за столом класть часть хлеба в знак личного невидимого пребывания между ними Христа, а потом с должным молитвословием эту часть возвышали, после этого с благоговением ее все вкушали. Когда же на третий день Успения Пресвятой Богородицы они по обыкновению своему после трапезования стали возвышать эту часть хлеба, то увидели на облаках Пресвятую Богородицу, и вместо того, чтобы возславословить имя Иисуса Христа, апостолы от восторга духовной радости воскликнули: «Пресвятая Богородица, помогай нам». И с тех пор эта святая часть хлеба в своем значении стала принадлежать к славе Пресвятой Богородицы. Все эти обряды и чинопоследования исполнялись очень строго и неуклонно.
      В январе 1905 года благочинный 1-го округа Бузулукского уезда Николай Богоявленский в своем рапорте на имя Преосвященного Константина, епископа Самарского и Ставропольского, указывал: «В истекшем 1904 году в Бузулукских монастырях, вверенных моему наблюдению (Спасо-Преображенском мужском и Тихвинском женском), Богослужение совершаемо было по уставу, погрешности при совершении Богослужения не было; в Спасо-Преображенском монастыре сохраняется древнеецерковное пение, заимствованное из Глинской пустыни… Отношения начальствующих к братии и сестрам кротки и духовны, имеющие целию не один только внешний порядок, но и душевное спасение их...».
      Свободные часы от служб посвящались трудам: монахи и послушники строили, пахали землю, убирали посевы, обрабатывали огороды. Эти люди были привычны к таким трудам, так как в мирской жизни в основной своей массе были крестьянами Бузулукского, Бугурусланскогои других уездов Самарской губернии, хотя между ними попадалисьи представители других сословий и социальных слоев – офицеры, дети купцов и мещане из Москвы, Самары и Казани.
      Монастырю принадлежали земельные угодья в количестве около 770 десятин: у самого монастыря, у деревни Араповки (в 17 верстах отобители), у Дементьевки, у Романовки (в 30 верстах) и под Общим Сыртом (216 десятин в 80 верстах), на которых сеяли пшеницу, рожь, овес и другие культуры.
      В монастырском владении была водяная мукомольная мельница на реке Колтубановке с двумя поставами и обдиркой (в 45 верстах от обители), а также рыбные ловли в двухозерах. Монахи держали стадо дойных коров, лошадей, быков, разводили пчел (известно, что в 1872 году было 30 ульев).
      За свои труды решением Святейшего Синода игумен Модест был награжден наперсным крестом. Это решение было утверждено 1 сентября 1907 года, и еще семь лет этот настоятель управлял обителью, пока вскоре после начала Первой мировой войны не уволился на покой с тем, чтобы остаток своих лет провести в Софрониевой пустыни.

      Конечно, не только отцы-настоятели прославили обитель. В ее стенах, по образному выражению, горели чудные светильники веры и благочестия, которые освещали тяжелый путь иноческой жизни для братии монастыря. Летопись сохранила их имена: Иеромонахи Сосипатр и Иоанникий, схимонах Иннокентий и монах Алипий были (опять же по образному выражению) радостью, надеждой и утешением воспитавшей их обители. Они являлись высоким образцом иноческих трудов, подвигов поста и молитвы, а также при исполнении обычных, по монастырскому уставу, послушаний. В то же время упомянутые насельники хотели быть ревнителями еще больших трудов и подвигов. Не удовлетворяясь общим строгим монастырским уставом, они удалялись в глушь непроходимых дебрей и в тиши красот природы предавались религиозно-созерцательной жизни и физическим трудам. Свидетельством этого служили пещеры, которые рыли отшельники в обрывистом склоне восточного хребта. После завершения своего земного пути иеромонахи Сосипатр с иеромонахом Иоанникием были погребены с левой стороны Никольского храма, схимонах Иннокентий был погребен у притвора соборного храма, а монаха Алипия братия упокоила на общем монастырском кладбище.
      Достойное место среди иноков занимал и старец отец Епифаний, который был человеком строгой жизни, постником. Епифаний был особо исполнителен по церкви, твердо знал церковный устав и правила монастырской жизни. Скончался он 3 января 1892 годана 49-м году жизни и был похоронен в склепе под каменным храмом.
      Память братии Спасо-Преображенской обители сохранила имена и других молитвенников и подвижников, спасавшихся здесь: схимонаха Евфимия, монахов Гедеона (один из дореволюционных авторов указывал, что монах Гедеон незадолго до своей блаженной кончины в пещерах во время молитвы был удостоен чудесного видения Пресвятой Богородицы) и Мокровия. В монастыре жило предание про схимонаха Евфимия, который являлся высоконравственным человеком, и за долголетнюю подвижническую жизнь был одарен от Бога великими дарами благодати, свойственными христианскому совершенству: младенческой простотой, обильным источником благодатных слез - и, как праведник, неоднократно терпел нападения со стороны злых духов. Незадолго до своей блаженной кончины он объявил в то время приехавшему из Москвы его почитателю, чтобы тот в следующий свой приезд прибыл к назначенному числу без опозданий. Когда же этот человек приехал позже, то, к своему прискорбию, встретил глубокоуважаемого старца на пути, когда того несли во гробе в монастырский соборный храм на отпевание.
      Известен еще один насельник монастыря под именем Евфимий, которого в некоторых источниках называют Ефимом. Он был послушником и долгое время исполнял на кухне одно и тоже послушание: заготавливал дрова, чистил котлы и помогал повару. Евфимий был безответным человеком, после трапезы почти не отдыхал, (редко когда приляжет на рундук, подложив под голову руку) и круглый год ходил в зипуне. Видимо, этот человек до своего поступления в монастырь был женат. Скончался он 20 октября 1891 года (вскоре после соборования и принятия Святых Тайн), а на погребении были и его дочери. «Что за тайна была в Ефиме, трудно сказать: можно причислитьего к юродивым Христа ради», - пишет один из исследователей истории обители.
      Какое значение имело подвижничество этих людей и так ли далеко они были от мира? Мир сам жаждал встреч со старцами, и православный человек спешил в монастырь. Те люди, кого томили тяжелые думы, кого мучила больная и греховная совесть, все и с радостью и с горем отовсюду спешили в обитель, здесь перед почитаемыми старцами-подвижниками раскрывали свои сердца и души и по вере своей получали врачевание.
      Совсем недавно стало известно о жизни еще нескольких монахов обители. Интересна история монаха, которого тоже постригли в монашество под именем Сосипатр. Эту историю со слов Быстриковой Агриппины Ефимовны записала ее правнучка Назарова Валентина Александровна: «Мой отец Проскурин Ефим Степанович, житель г. Бузулука (родился неизвестно когда), был женат, жену звали Васса. Она умерла в возрасте 37 лет, и на руках у отца осталось пятеро детей: Терентий (родился приблизительно в 1876 г.), Елена (1878 года рождения), Григорий (1880 г.р.), Агриппина (1882 г.р.), Пелагея (родилась приблизительно в 1884 году). После смерти матери отец удалился в монастырь и взял с собой младшую дочь Пелагею. Терентий был портным, Григорий читал в церкви, Елена мыла в церкви полы (Агриппина ей помогала). Отец принял постриг 1890-1892 году. Он несколько раз ходил пешком в Киево–Печерскую лавру. Однажды (где–то в 1902 году) он взял с собой меня, мне было около 20 лет. Там мы встретились с затворником, жившим в пещере. Отец с ним имел разговор. Отец хотел отдать меня в монахини и попросил у отшельника совета. Тот ответил, что монастырей и церквей скоро не будет: «Ваша дочь долгожительница, отдайте ее замуж, чтобы она умерла в кругу семьи» (Действительно, она прожила 102 года и умерла в 1984 году). Якобы отец в один из приходов в Лавру встречался с Николаем II… Он также ходил пешком на гору Афон. Жил в землянке, носил вериги, спал в гробу. Умер после революции». Эти сведения в определенной степени подтверждаются и архивными данными. Так в послужных списках Спасо-Преображенского монастыря за 1920 год указано, что монах Сосипатр (в миру гражданин г. Бузулука Ефим Степанович Проскурин 76 лет от роду) поступил в монастырь 4 января 1892 года и был пострижен в мантию 20 октября 1919 года. Настоятель монастыря характеризует его как монаха отличного поведения. К сожалению, о дате смерти и месте погребения монаха Сосипатра наданный момент пока ничего не известно, но потомки бережно сохранили его фотографию.
      Надо сказать, что монахи Спасо-Преображенского Бузулукского мужского монастыря прославляли не только свою родную обитель. Нередко ее насельники становились во главе других монастырей, и тому есть несколько примеров. Приведу лишь некоторые из них. В начале XX века игуменом Александро-Невского Бугульминского мужского общежительного монастыря (Бугульма до революции был уездным городом Самарской губернии) был 59-летний иеромонах Геронтий. Его мирское имя Григорий Синельников - крестьянин села Алексеевки Бузулукского уезда. До того, как отречься от мира, он успел получить образование в сельском училище. В декабре 1858 года Григорий Синельников поступает в Бузулукскую обитель послушником, а в сентябре 1863 года был пострижен в монашество. Там же он был рукоположен в иеродиакона и иеромонаха. Дальнейший духовный путь отец Геронтий продолжил в Свято-Троицком Мойском монастыре (исполнял обязанности настоятеля), в Самарском Николаевском монастыре (исполнял обязанности казначея), в Самарском архиерейском доме (исполнял обязанности казначея). За свои труды отец Геронтий был награжден золотым крестом и еще серебряной медалью в память царствования императора Александра III. В июле 1897 года бывший бузулукский крестьянин был назначен исполнять дела настоятеля Александро-Невского Бугульминского монастыря, через 2 года утвержден в этой должности, а 1 июня 1900 года был возведен в сан игумена.
      Духовник того же монастыря 65-летний иеромонах Пимен (в прошлом самарский мещанин Порфирий Павлов), который был утвержден на этом ответственном послушании в декабре 1893 года, также начинал свое монашеское служение в Бузулукской обители, куда поступил в качестве послушника еще в 1866 году. Впоследствии именно на Бузулукской земле он был рукоположен в иеродиакона и иеромонаха.
      Иеромонах Киприан (в прошлом бузулукский мещанин Константин Мясков) в 1888 году сначала поступил Бузулукский монастырь, а в феврале 1896 года был переведен в Бугульму уже в сане иеродиакона и в этом монастыре некоторое время исполнял должность казначея. Архимандрит Гурий (Мишанов), который впоследствии стал наместником Лужецкого Ферапонтова мужского монастыря (Можайск), а в 1931 году осужден и приговорен к сроку заключения якобы в качестве руководителя антисоветской группировки монахинь Спасо-Бородинского женского монастыря, начинал свое служение в Бузулуке в качестве послушника еще в 1898 году. Список примеров можно продолжить. Такие иноки подвизалисьв обители, которая, как уже упоминалась, была известна далеко за пределами Бузулукского уезда.

      Историю возникновения монастырей на территории Самарского края можно условно разделить на четыре этапа, тесно связанных с этапами военно-правительственного и аграрного освоения Самарского Заволжья и сполитикой российских самодержцев в отношении монастырей (с середины XVI в. по 1917 г.). Время с середины XIX века и до событий 1917 года историк О.И. Радченко определила как период массового монастырского строительства в регионе. Получили статус монастырей общины (преимущественно женские), которые возникли на территории края еще в 20-е годы XIX в., повсеместно возникали новые общины. К 1917 г. на территории Самарской епархии действовало 19 монастырей (7 мужских и 12 женских), а также одна женская община, не успевшая получить статус монастыря.
      Пестрый национальный состав населения края, особенности этнических процессов, протекавших на территории региона в период его освоения,продуманная национальная политика царского правительства привели к возникновению на территории края монастырей, специально предназначенных для крещеных представителей других народностей - мордвы и чувашей (Свято-Троицкий Раковский женский монастырь и Знаменская чувашская женская община Тенеевской волости Самарского уезда). Социальная значимость этих обителей определялась культурным сближением мордвы, чувашей и русских на основе православных традиций.
      О.И. Радченко выделила 6 типов монастырей по способу основания, но при этом она указала: «Но наибольшей известностью и посещаемостью пользовались монастыри, в которых в той или иной форме сохранялись традиции старчества. Одним из таких монастырей на территории края был Бузулукский Спасо-Преображенский мужской монастырь. Он получил широкую известность не только в крае, но и далеко за его пределами как «оазис высочайшей духовности». Множество паломников, особенно в праздничные дни, заполняли эту обитель в поисках духовного руководства, наставления и утешения. Именно через такие монастыри осуществлялась глубокая внутренняя связь мирской и монастырской духовности и культуры. Благодаря институту старчества происходило благотворное влияние монастырской этики на развитие нравственно-этических основ народов, населяющих край».
      Монастырь поддерживал живую связь с людьми, которые населяли несколько губерний. Он был основан, когда Бузулукский уезд находился в административном подчинении Самарского губернского правления, но при этом всегда существовало тесное взаимодействие с Оренбургским краем. Мы знаем, что именно Оренбургские иерархи начали дело по открытию новой обители, а настоятеля Нифонта рукоположили в сан архимандрита в Оренбургском соборе. Когда изучаешь маршрут на следование процессии с широко почитаемой в Оренбуржье иконы Табынской Божией Матери, который пролегал через Бузулук, Бугуруслан и Белебей, то видишь, что в списке населенных пунктов и мест, где должна проследовать процессия, значится и наш монастырь.
      К началу великой русской трагедии XX века Спасо-Преображенский Бузулукский мужской монастырь представлял собой сформировавшуюся обитель. В зримом отношении это был единый живописный архитектурный комплекс, действовало развитое хозяйство, которое было направлено на поддержание стабильного существования монастыря и дальнейшего его развития, а также на оказание помощи (в случае необходимости) нуждающимся. В обители поддерживался порядок и выполнялся строгий устав иноческой жизни. Несомненно, монастырь выполнял ту миссию, которая была на него возложена. Это выразилось и в удовлетворении духовных потребностей людей, которые стремились служить Богу и искали уединения от соблазнов мира сего за монастырскими стенамии в том служении, которое монахи выполняли для мирских людей. Хватало и сложностей, и трудностей, а течение жизни не всегда было спокойным. Архивные документы - строгий и беспристрастный свидетель всего происходившего в обители и за ее пределами- требуют еще дальнейшего изучения, чтобы в полной мере представить это историческое полотно на суд зрителю.

      С началом Первой мировой войны в России продолжилась эпоха трагических испытаний, выпавших на ее долю в XX веке. Спасо-Преображенский Бузулукский мужской монастырь в полной мере ощутил на себе все последствия революций, народных бунтов, войн, репрессий. Еще в 1906 году были совершены первые посягательства на земельные владения обители. Незаконные действия предприняли крестьяне одного из сел, которые в атмосфере некой вседозволенности, когда пошатнулась власть и, видимо, под влиянием революционной пропаганды посчитали, что монастырю принадлежит слишком много земли. Эта ситуация была разрешена. Но прошло чуть более 10 лет - и все повторилось вновь. Кровавый вихрь войн и революций разметал все, на чем держалась великая Российская держава. Жителям Бузулукского края пришлось испить эту чашу до дна. «Нравы изменились на глазах», - пишет одна из свидетельниц событий того времени: «…Это в городе-то с церквями и патриархальными нравами? Куда девались скромность и целомудрие?» Впрочем, обо всем по порядку. После того, как отец Модест сложил с себя полномочия по руководству обителью, на настоятельство был благословлен отец Димитриан. Известно, что мирское имя нового настоятеля было Дометий Андреев (Андреевич) Иванин, происходил он из крестьян Орловской губернии (родился приблизительно в 1872 году) и обучался в губернском двухклассном училище. В марте 1891 года Дометий Иванин был принят в знаменитую Оптину пустынь, а в июле 1899 года в Вяземский Свято-Предтечев монастырь (год спустя зачислен в число братии этой обители). В 1901 году он подает прошение о переводе в Свято-Духов Виленский монастырь, где в том же году был пострижен в монахи и рукоположен в иеродиакона, а в 1906 году в иеромонаха. С ноября 1908 года и по февраль 1909-го отец Димитриан служил священником в церкви Рождества Богородицы Литовско-Виленской епархии, а после был командирован в Сурджский монастырь.
      Следующим этапом в послужном списке будущего настоятеля стала должность исполняющего дела эконома Архиерейского дома, на которую он назначен в 1909 году. Через два года отец Димитриан решением начальства был переведен в Самарскую епархию (в 1912 году он награжден набедренником), а в 1913-м был назначен духовником Самарского Николаевского мужского монастыря и Иверской женской обители. Это весьма ответственное послушание, которое назначали опытным и искушенным в духовной жизни служителям, он совмещал с работой в должности эконома Архиерейского дома. После того, как возник вопрос с уходом отца Модеста на покой, отец Димитриан был назначен исполнять дела настоятеля Бузулукского мужского монастыря и 11 декабря 1914 года указом Самарской консистории за № 19899 утвержден в этой должности. Однако спустя несколько лет епархиальное начальство посчитало, что отец Димитриан не справился со своими обязанностями и в связи с этим начато официальное расследование его деятельности.
      10 мая 1917 года по указу Самарской духовной консистории, который поступил на имя бузулукского священника протоиерея отца Константина Быстрицкого, братия обители произвела выборы (веяние революционного времени) и и.о. настоятеля стал иеромонах Герасим (в прошлом крестьянин с. К.-Черкассы Бугурусланского уезда Георгий Семенович Казаков, который родился приблизительно в 1863 году). Послужной список отца Герасима включает в себя несколько записей: в 1899 году он поступил в Спасо-Преображенский Бузулукский мужской монастырь по увольнительному билету из общества, прошел обучение в монастырской школе, в мае 1905 года был пострижен в монахи, четыре месяца спустя его рукоположили в иеродиакона, а в августе 1914 года - в иеромонаха. В октябре 1916 года отец Герасим был назначен казначеем обители и после избран и.о. настоятеля. В этом качестве он пробыл до 20 мая 1920 года. На его долю выпали тяжелые испытания, когда на территории уезда произошла смена власти и разгорелся огонь гражданской войны. Об этих годах еще не раз будет упомянуто в книге. После (в июне 1920 года) Высокопреосвященнейший Филарет, Архиепископ Самарский утвердил отца Герасима духовником братии. В то же время нет никаких сведений об отце Димитриане. В одном из дел, которое можно датировать 1918 годом, встречается такая запись, что отец Димитриан «к послушанию способен, но самовольно отлучился и неизвестно где в настоящее время находится». Сложно судить, каким он был человеком, невыяснено, в чем именно заключалась его неспособность к управлению монастырем.
      Исходя из данных архивных материалов, можно говорить о том, что в марте 1917 года отец Димитриан еще находился в монастыре. Его подпись, как и подписи еще пять иеромонахов и иеродиаконов, стоит под обращением к братии, где они «согласно смысла здравого рассудка» указывали, что нужно петь на Ектениях слова: «О великой державе Российской и правителях ея», а в конце Богослужения: «Великую державу Российскую и правителей ея и все христолюбивое воинство и всех православных христиан». По этому эпизоду можно судить о том, что духовное руководство монастыря признало как факт, что власть в России уже осуществляется не царем, но отказалось петь Ектинии Временному правительству. Это суждение требует отдельного подтверждения.
      По декрету от 20 января 1918 года об отделении церкви от государства имущество всех монастырей подлежало переходу в народное достояние. Отцу Герасиму и братии пришлось выдерживать натиск властей. Уже в феврале 1918 года членам Сухореченского волостного исполнительного комитета депутатов Петру Трофимовичу Никифорову, Ивану Ивановичу Ненашеву и делопроизводителю земельного отдела волостного совета Андрею Павловичу Ненашеву было выдано удостоверение, которое подтверждало их полномочия в том, что они делегированы в обитель взять на учет весь «живой и мертвый инвентарь». Удостоверение было выдано на основании постановления Бузулукского исполнительного комитета солдатских и рабочих депутатов (далее БИКД).
      Это удостоверение было первым официальным документом, с момента выдачи которого, надо полагать, начались гонения на монастырь. Эти действия, как можно будет убедиться далее, носили жестокий, последовательный и планомерный характер, циничный по своей сути.
      Некоторые подробности тех событий отображены в одном из дел, которое хранится в Государственном архиве Оренбургской области. В марте начались реквизиции. 25 марта 1918 года на заседании БИКД (председатель т. Давыдов, секретарь т. Чиликин) депутаты постановили реквизировать у монастыря помещения, которые были необходимы для комитета беженцев. Возможно, этот комитет был образован на базе детского приюта беженцев, который существовал еще до революции. В школе, где обучались дети из приюта, преподавали священники отец Амвросийи отец Иван. Но еще в феврале 1917 года настоятеля монастыря уведомили, что эти священники освобождаются от преподавания Закона Божьего.Вместе с тем видно, что в то время монастырь поддерживал этот приют, так как его руководство благодарило настоятеля за внимание к нуждам этого заведения. После того, как к власти в Бузулуке пришли большевики и сместили комиссаров Временного правительства (последние, видимо, и стали инициаторами того, чтобы Закон Божий уже не преподавали в приютской школе, но все-таки не вмешивались в монастырские дела), началось прямое вмешательство в жизнь монастыря. Тон общения с братией был безапелляционным. Вот один из примеров. В декабре того же года настоятелю монастыря поступил документ (из подотдела вероисповедания отдела юстиции), где сообщалось, что настоятель и казначей обители не явились 11-го числа к заведующему подотделом. На языке революционного времени прозвучало повторное приглашение: «Приказываю немедленно, т.е. не позже 21 декабря, явиться вышеозначенным лицам. В случае неявки будете преданы суду». Тогда же из этого ведомства пришло еще одно распоряжение: «Бузулукский подотдел вероисповедания напоминает духовенству монастыря, что декретом Советской власти до набега чехов предлагалось духовенству носить вне Богослужения одежду без внешнего отличия от граждан, а также короткие волосы. Духовные лица всех религий и исповеданий считаются такими же гражданами, как и все, а посему, находясь в кругу граждан, не должны отличаться никакой внешностью. Одежда, которую носят граждане, и короткие волосы к Богослужению не препятствуют». Как видно, шло уравнивание всех и вся.
      В обители были крайне встревожены таким состоянием дел, да к томуже все громче звучали разговоры о том, что общину собираются закрыть.
      В этой связи иеромонах Герасим обратился с письмом в комитет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов: «…в души наши входит тревога, за что же? Хотя при отделении Церкви от правительства монахи лишены юридического значения, но они же граждане Российской Федеративной республики и имеют право устраивать жизнь на земле, по возможностине отделяясь и от неба. Да притом в состав общины входят не одни монахи... С общины были взяты на войну все подлежащие призыву, которые теперь по окончании войны возвращаются опять в общину. Неужели же мы за то, что православные и сорганизованы в общину и имеем свою церковь и своих священников и при свободе совести, подлежим разгону? После вышеизложенного Всепокорнейше просим крестьянских, рабочих и солдатских депутатов не оставить нас своим сообщением (т.е. не оставить без ответа) в нижеследующем. При утверждении Сухореченской волости оставить нашу общину при своей церкви и так как насельники общины все, за исключением двух из крестьян из-под сохи, то наделить землей в количестве таком, как и каждый гражданин Сухореченской волости, и оставить и сад и огород в соответствующем количестве, и так как есть вспаханная земля, то и посеять беспрепятственно. Для чего оставить живой и мертвый инвентарь ... Мы слышали, что по постановлению в Петрограде разрешено иметь на каждое лицо по две лошади, а за излишнюю платить 100 рублей. Комитет же Ключевской волости хотит забрать на хуторе Мочаловском (где находилось хозяйственное подворье монастыря), входящим в район этой волости, весь живой и мертвый инвентарь, но, согласно упомянутому постановлению, они должны оставить лошадей по числу лиц, живущих на хуторе - членов общины монаха Викторина и солдата Петра (Коровина?), который в окопах попортил глаза газами и теперь должен носить темные очки (как известно, в ходе боев во время I мировой войны немецкое военное командование применяло химическое оружие). Покорнейше просим выдать печатное постановление относительно лошадей для представления в Ключевский комитет, а то не на чем будет приехать в монастырь. Присовокупляем, что в общину входят дряхлые старцы, и слепые, и безрукий, которые при организованном порядке общины не будут оставлены. Обработка полей, сада и огорода и другие хозяйственные дела обрабатываются своими руками. На прошлой неделе явились солдаты, искавшие в общине оружие. Сообщаем, во-первых, что оружия в общине никакого не имеется, во-вторых, в это тревожное время под видом солдат могут явиться и хулиганы».
      Монахи должны были согласовывать все свои, в том числе и хозяйственные дела с властями, даже если нужно было продать корову. Одно время для того, чтобы получить церковное вино, приходилось обращаться за разрешением в революционный трибунал. По описи, которая датирована июнем 1919 года, в монастырском хозяйстве еще были коровы, рабочие лошади (5 коров, 4 лошади) и 3 верблюда. Экономическое состояние обители стремительно приходило в упадок. В ноябре 1918 года инспектор отдела юстициизабрал из монастырской казны денежные средства на общую сумму более чем в 28 тысяч 500 рублей. Крестьяне из окрестных сел совершали набеги на лесные участки, которые находились в ведении монастыря и производили порубки иногда среди бела дня, а некоторые из горожан и солдат обирали плодовые деревья в монастырских садах, а сами деревья нередко ломали. В зиму 1918 года в обители был расквартирован (в архивном документе написано 1 Карачевский? кавалерийский полк) кавалерийский полк. Кавалеристы сломали колодцы, но когда летом монахи стали спиливать в нижнем саду засыхавшую березу для ремонта одного из колодцев, то заведующая детским приютом на основании распоряжения исполкома о том, что нижний сад принадлежит приюту, пригрозила арестовать настоятеля и заодно всю братию. Осенью 1919 года уездный земельный отдел вынес постановление об организации при монастыре молочной фермы для обеспечения больниц и детских приютов молоком. Для этого было решено использовать скотный сарай, телятник и другие помещения.

      Вместе с тем духовная жизнь в обители, несмотря на тяжелейшие испытания, не прекращалась. В первое полугодие 1918 года владыка Самарской епархии дал разрешение на постриг в рясофор 3 послушников и 4 рясофорных монахов в мантию. Надо сказать, что не все мирские люди забыли про Бога. Когда уповать на советскую власть было уже бесполезно, крестьяне поступали так, как поступали их предки уже почти тысячу лет - обращались за помощью к Божией Матери. Интересен такой факт. В январе (1/14) 1920 года, на собрании церковного совета и прихожан церкви села Тримихайловки (ныне Сухоречка) под председательством Григория Семеновича Ненашева люди постановили: «Ввиду распространившейся в нашем селе тифозной эпидемии и усиливающейся все в большей и большей мере просить отца настоятеля Спасо-Преображенского Бузулукского монастыря разрешить взять нам из вышеозначенного монастыря Чудотворную икону Божией Матери «Всех Скорбящих Радости» для молебствия по домам желающих прихожан, для чего и уполномочили ходатайствовать по этому делу члена церковного совета гражданина Николая Григорьевича Тарасова». Десятки человек поставили свои подписи под документом. Сельский совет не смог препятствовать пожеланию верующих и официально разрешил совершение молебствия с иконой.
      В епархиальном управлении была даже составлена специальная инструкция, каким образом следовало ходить с иконой по деревням и сколько иеромонахов и монахов должно было ее нести. Эта инструкция от Самарского епархиального совета была получена в монастыре в январе-феврале 1920 года. Там указывалось (настоятелю): «…Епархиальный совет дает Вам знать к должному исполнению, что к вашему рапорту о разрешении износить чтимую икону «Всех Скорбящих Радости» из монастыря по селам для служения молебнов,состоялось таковое постановление Совета, утвержденное его Преосвященством 16/29 января с.г.: «1)Разрешить временно в текущем году износить Св. икону по селам из монастыря в те села, откуда буде(у)т… приложенные приговора с… местных Советов о разрешении хождения по селу со Св. иконой (многоточия ставятся на месте слов, которые было сложно разобрать на выцветшем документе) 2) Святая икона должна встречаться и провожаться с Крестным ходом 3) При принесении иконы в приход должны служиться торжественныя всенощныеи литургии с молебном Божией Матери 4) При иконе должны быть два иеромонаха, в крайнем случае один иеромонах и… монашествующих для хождения и служения молебнов по домам при непрестанном… приходского священника прихода… 5) Доход (добровольные даяния) за служения молебнов должны делиться на равные части между приходским священником и монастырем. 6) Сопровождение Св. иконы монашествующих должно быть благочинное, не унижающее ни Святыни, ни монастыря»».
      Жители еще нескольких сел Бузулукского уезда обращались к настоятелю монастыря с просьбой принести чтимую икону в их приход и дома. Каждый раз эти просьбы были вызваны трагическими обстоятельствами. Это свидетельство из жизни населения нашего края показывает ту любовь и почитание, которыми была окружена святыня.
      Родная бабушка иеромонаха Виталия (Климова), а ныне монахиня Матрона (Липатова), которая родилась в 1919 году, вспоминает, что когда была маленькой, то вместе с родителями ходила в монастырь. Заходили они и в часовню во имя иконы Божией Матери «Живоносный Источник», где набирали святую воду. Источник воды был устроен очень интересно. Вода, по ее словам, проистекала через крест. В монастыре пахло свежим хлебом из братской пекарни. Несомненно, что это воспоминание относится к середине 20-х годов, т.е. до закрытия обители властями. Кроме этого данные сведения указывают на тот факт, что горожане и жители сел посещали монастырь, несмотря на активную богоборческую политику властей.
      В 1994 году научный сотрудник Бузулукского краеведческого музея С.Б. Перепелкин записал очень ценное для исследователей свидетельство Марии Кайсиной. Это свидетельство в книге «Мой город родной и старинный» приводит известный Бузулукский краевед А. Н. Кириллова (долгое время она успешно работала директором музея). Антонина Никитична в пору, когда был снят запрет на объективные публикации о церкви, одна из первых поведала бузулучанам, родившимся и воспитанным в атеистическую эпоху, о важных вехах православной истории края.
      Несколько слов об источнике информации. Мария Кайсина родилась в 1912 в Сухоречке и, уже будучи взрослым человеком, работала в колонии в качестве уборщицы и прачки. Она вспоминает: «В 30-е годы сюда гоняли на работы под конвоем заключенных из тюрьмы, находившейся на территории женского монастыря. С 1944 года - зона для взрослых, с начала 50-х годов по сегодняшний день здесь размещена детская трудовая колония. Монастырь был обнесен каменным забором из белого кирпича. Дорожка из белого и красного камня вела в церковь. Правее нынешнего входа в колонию был кирпичный склад, в то время он использовался как склад для хранения продуктов. Если идти против часовой стрелки дальше – небольшой домик, в нем жили коровницы. Затем стояла трапезная, а под ней пекарня, где однажды монах нас кормил борщом с хлебом бесплатно. Сейчас в этом строении находится карантин для вновь прибывших заключенных. За трапезной следовала монастырская больница, потом – колокольня.
      На месте колокольни сейчас стоит клуб, построенный из того же кирпича. Большая каменная церковь сохранилась, в ней сейчас токарные мастерские. Рядом церковка, маленькая, деревянная, разрушена, там сделали кузницу, а сейчас просто пустое место. За церковкой, несколько поодаль, тянулись полумесяцем монашеские кельи. Будучи девочкой, я была в одной келье, там было очень красиво – иконы, ковры. Слева от церкви стоял дом, там тоже были кельи (сломан).
      Келья батюшки в форме башни стояла на северо-восточном конце около кладбища, сейчас здесь вышка охранника, отсюда вниз шел сад. Кладбище шло от этой вышки и уходило даже за саманный дом, построенныйв 30-е годы для охранников (имеетсяв виду XX век), на кладбище были мраморные надгробия. За монастырем в сторону лыжной базы стояли 3-4 дома больницы, их потом разобрали и увезли в Сухоречку. Немного ниже этих домов был яблоневый сад, где я одно время работала охранницей. Около сада была часовенка, где бил фонтаном ключ (сейчас на ее месте дача Чебрукова). В монастыре был движок. У монахов была своя купальня, куда они никого не пускали. По Сафатовой долине проходила дорога на Грачевку и Сухоречку. (В 30-е годы сюда ездили праздновать маевку из Бузулука: брали гармонь, еду, были игры,танцы). При монастыре жили монашата, которые бегали к нам в Сухоречку.В основном это были беспризорные, взятые монастырем на воспитание. Монахи, богатые, трудолюбивые, работали, как быки (так в тексте), все подсобное было свое.
      Здесь было очень красиво – вокруг цвело много сирени и цветов, а сразу за монастырской стеной начинался дубовый лес, прямо настоящий курорт.
      Когда ломали церковь, все плакали. В 40-е годы нам запрещали иметь даже иконы. У монашек Кукушечкиных в Сухоречке было фото монастыря во всю стену. Они жили около церкви через овраг около родника.
      Церковь на пещерах была деревянная и небольшая. Справа от входа в нее были ворота, если войдешь в них, упрешься в дверь, ведущую в пещеру. Однажды я была там. Монах нам с ребятами и девчатами продал свечи по 1 копейке за штуку и проводил в пещеру. Шли порядком, держа перед собой свечу, в полный рост. Ход выложен кирпичом в виде свода. Дошли до гробов, на стенах висели лампадки, имелась роспись. Вышли в другом месте, но где - не помню. По ходу были другие двери, но монах сказал, что туда ходить запрещено. Один вход в пещеру нашли прямо на дороге между 1-ым каменным домом на въезде и канализационным колодцем. Сколько я помню, дорога в пещеру была всегда.
      Здесь же многим у нас известный отец Макарий (схимонах Максим). Он исцелял больных. Всех, кто ни придет к нему, он знал заранее, знал и зачем пришел человек, не видя (он был слепым). Называл его имя. На атаманскую гору до сих пор приходят верующие люди на Троицу и Вознесение.
      Примечание: в одной семье города Бузулука хранится икона, которую отец Макарий подарил мальчику Никите, ходившему в монастырь пешком со взрослыми из села Старая Александровка».
      Но вернемся в более раннее время.В октябре 1918 года настоятеля отца Герасима сменил игумен Пантелеймон. Мирское имя отца Пантелеймона - Петр Емельянович Пресняков, родился он приблизительно в 1868 годув селе Сарбай Бугурусланского уезда, обучался в сельской школе. В марте 1898 года запасной рядовой Петр Пресняков получил увольнение из общества (потому что только с разрешения крестьянской общины (мира) ее член мог покинуть родное село) и поступилв Спасо-Преображенский Бузулукский мужской монастырь. 27 июля 1900года его постригли в монахи с именем Пантелеймон, а спустя 2 года рукоположили в иеродиакона. И вот в ноябре 1905 года Преосвященный Константин произвел обряд рукоположения в иеромонаха. 5 июля 1914 года по мобилизации, которую проводила Казанская епархия (в 1909 году отец Пантелеймон переведен в Спасо-Преображенский монастырь Казанский миссионерский монастырь), отец Пантелеймон был направлен в действующую армию и зачислен в 450-й подвижной госпиталь. Видимо, перед отправлением на фронт или же вскоре после отправления Высокопреосвященнейший Иаков, архиепископ Казанский, наградил отца Пантелеймона набедренником. И в дальнейшем, несмотря на все тяготы военного времени, отец Пантелеймон усердно относился к своему послушанию. В мае 1915 года приказом по войскам 4-й армии было доведено, что он награжден орденом Святой Анны III степени, а в 1916-м году (приказом Командующего фронтом) орденом Святой Анны II степени. В марте 1918 года отец Пантелеймон уволился с действующей армии, несомненно, честно выполнив свой долг как пастырь и как гражданин своего земного отечества. (отец Пантелеймон был не единственным из братии монастыря, направленным в действующую армию и несшим там послушание. Иеромонах Лин был священником 1-го лазарета 83-ей пехотной дивизии на Юго-западном фронте. В мае 1917 года он был уволен на покой обратно в монастырь, куда и направился в июне месяце).
      Сегодня о Первой мировой войне вспоминают незаслуженно мало. Советская историческая наука заклеймила ее и тем самым отправила в забытье миллионы наших соотечественников, храбро сражавшихся и погибших за Веру, Царя и Отечество. В советских учебниках войну называли империалистической, но в годы, которые предшествовали событиям 1917 года, ее называли второй Отечественной войной, или же Великой. Об этом нужно знать. Во многих семьях города и района хранятся предания о том, как их предки сражались на фронтах Первой мировой войны.
      К первому дню Святой Пасхи (1918 года) Святейший Патриарх Тихон наградил отца Пантелеймона наперсным крестом. В том же году он был переведен обратно в Самарскую епархию и назначен исполнять дела настоятеля Спасо-Преображенского мужского монастыря, 21 октября указом Святейшего Синода утвержден в этой должности. Монастырскую жизнь уже нельзя было назвать спокойной, а обитель тихим островом среди бурного житейского моря. Страна переживала свою самую страшную трагедию. Несмотря на это, в 1920 году в монастыре числилось 44 монаха и послушника (9 иеромонахов, 2 схимонаха, 3 иеродиакона, 15 монахов). К сожалению, дальнейшая судьба игумена Пантелеймона не известна, как и то, до какого времени он нес свое послушание в качестве настоятеля.
      История сохранила имя, возможно, последнего в советское время настоятеля обители – игумена Кирилла (в 1920 году он был еще иеродиаконом и регентом монастырского хора). Его мирское имя – Георгий Тихонович Макаров. Родился он примерно в 1881 году в Бугурусланском уезде (Ивановской волости того же села), прошел обучение в сельской школе и в декабре 1907 года поступил в Бузулукскую обитель по увольнительному билету от общества. Через 13 лет, в феврале 1920 года, Георгий Макаров был пострижен в монахи под именем Кирилл, а уже в декабре того же года указом Архиепископа Филарета он был рукоположен в иеродиакона.
      Сохранилась фотография, на которой по некоторым свидетельствам вместе с четырьмя схимонахами и запечатлен игумен Кирилл. На обороте фотокарточки есть надпись: «Расстреляны 4 апреля 1930 года владыка епископ Сергий (Никольский), игумен Зосима, Схимонах Мартирий, схимонах слепой Максим (помер в тюрьме города Бузулука в 1937 году), игумен Кирилл Преображенского монастыря, схимонах Варсонофий, схимонах Феодосий, иеромонах отец Ераст (он же Василий Мойсевич Курдюков – по надписи), иеродиакон Лев академик (Миронов) - они все были расстреляны в Великий Четверг под Великую Пятницу (имеется в виду четверг и пятница Страстной недели Великого Поста, т.е. за несколько дней до Пасхи) в 1930 году. Расстрел был совершен на мысу впадения реки Сакмары в Урал. После расстрела много дней и ночей озарял восемь столбов, как северное сияние, когда народ стал идти к сияющим столбам, то сияние исчезало. Тогда ГПУ сей мыс взорвали. Из слов свидетельницы инокини (далее неразборчиво Анатолии Ческизовой(или же Ческидовой и Искидовой) Параскевы?) из села Балейки Новосергиевского района Оренбургской области высокодуховной иноческой жизни».
      Содержание этой надписи доведено до читателя полностью. Надо отметить, что при ее анализе возникает несколько вопросов - кто и когда был расстрелян? Сообщается, что Бузулукский епископ Сергий (Никольский) был расстрелян 4 апреля. Однако в других источниках приводится иная дата - 16 мая 1930 года (расстрелян в г.Оренбурге). Если принять во внимание, что Пасха в 1930 году праздновалась 20 апреля, то, следовательно, ночь с Великого Четверга на Великую Пятницу выпадает на промежуток времени между 17 и 18 апреля.
      Можно ли вообще утверждать, что на фотографии изображен именно игумен Кирилл и вообще монахи Спасо-Преображенской обители, только лишь на основании надписи? Эту гипотезу можно поддержать исходя из того, что данное свидетельство, несмотря на указанные уже вопросы, соответствует истине, и тому есть подтверждения, которые будут приведены ниже. Кроме этого, на снимке присутствует изображение схимонаха Максима именно в одеянии схимника, что позволяет датировать снимок 20-ми годами XX века (к истории этого подвижника мы еще вернемся). Следовательно (исходя из анализа надписи на обратной стороне фото), можно сделать определенные выводы, что на фотографии помимо схимонаха Максима действительно запечатлены Схимонах Мартирий, сам игумен Кирилл, схимонах Варсонофий, схимонах Феодосий.
      Свою версию выдвинул бузулукский писатель В.В. Никитин, который, будучи заместителем Бузулукского межрайпрокурора, с конца 1980-х гг., по роду своей профессиональной деятельности принимал участие в реабилитации жертв политических репрессий. В 2008 году, на основе документов, хранящихся ныне в Центре документации новейшей истории Оренбургской области, он издал без преувеличения ценную для понимания советского периода истории нашего края книгу «Тени на улице Серго». В.В. Никитин в 2005 году разыскал в Бузулуке родную племянницу схимонаха Максима – Солопову Марию Петровну (1915 г.р.), которая проживала вместе с мамой (сестрой старца) и дядей на улице 15 линия и была свидетельницей ареста схимонаха в 1937 году. М.П.Солопова сообщила писателю, что она лично знала всех людей, изображенных на фотографии, и перечислила имена схимонахов и стоящего между ними человека: (слева направо) Марк, Максим, игумен Кирилл, Феодосий и Варсонофий.
      Дальнейшие исследования должны выявить истину. Пока же все известные данные определенным образом могут подтвердить сведения о том, что игумен Кирилл был репрессирован. В июле 2005 года на имя иеромонаха Виталия (Климова), который сегодня является настоятелем возрождающейся обители, пришли материалы из управления ФСБ РФ по Оренбургской области, подтверждающие применение политических репрессий к священнослужителям, проживавших на территории Бузулука и Бузулукского района. В скорбном списке, где перечислены фамилии: священника Дунаева Георгия Федоровича (1881 г.р. приговорен к расстрелу, приговор исполнен 16 мая 1937 года, реабилитирован в 1989 г.); священника Бельского Павла Евграфовича (1872 г.р., приговорен к расстрелу, приговор исполнен 12 октября 1937года, реабилитирован в 1989 году); священника Евстафьева Дмитрия Васильевича (1896 г.р., приговорен к расстрелу в 1930 году, данных о приведении приговора в исполнение не имеется, реабилитирован в 1990 году); псаломщика Гражданкина Егора Борисовича (1867 г.р., приговорен к расстрелу в 1930 году, реабилитирован в 1990 г.); епископа Бузулукского Никольского Сергия Александровича (1892 г.р., в 1930 году приговорен к расстрелу, данных о приведении приговора в исполнение не имеется, реабилитирован дважды: в 1989 и 1992 гг.); епископа Бузулукского Куминского Сергея Сергеевича (1869 г.р., арестован в апреле 1931 года и приговорен к выселению в северный край, реабилитирован в 1989г.), значится и мирское имя игумена Кирилла.
      Вот краткая справка из материалов УФСБ. «Макаров Георгий Тихонович 1883 года рождения, уроженец села Ивановка Бугурусланского округа, служитель религиозного культа, Иеромонах Бузулукского Спасо-Преображенского монастыря, холост. 21 марта 1929 года органами ПП ОГПУСВК Макаров Г.Т. был арестован за контрреволюционную деятельность. 24 мая 1929 года постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ из-под стражи был освобожден, лишен права проживать в г. Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, был прикреплен к определенному месту жительства сроком на 3 года в северном крае. Где проживал и когда освободился, в архивных материалах не указано. Второй раз Макаров Г.Т. органами ПП ОГПУСВК был арестован 30 марта 1930 года. 29 апреля 1930 года тройкой ПП ОГПУСВК Макаров Г.Т. был осужден якобы за участие в контрреволюционной организации, по заданию которой проводил антисоветскую агитацию и пропаганду, способствовал развалу колхоза, приговорен к ВМН-расстрелу. Данных о приведении приговора в исполнениев архивных материалах не имеется. 29 ноября 1989 года заключением прокурора Оренбургской области реабилитирован».
      Эта строка о том, что данных о приведении приговора в исполнениене имеется, не означает, что этот приговор не был исполнен. Однако и тут фиксируется противоречие с данными, которые указаны на обороте фотографии. В документе УФСБ указано, что 29 апреля 1930 года игумен Кирилл был осужден, а автор надписи указал,что расстрел произошел 4 апреля. Несоответствие приведенных сведений могло произойти по разным и вполне понятным причинам. Послужить этому могло отсутствие информации у людей о том, что и когда на самом деле происходило в ОГПУ, а также вполне возможная дезинформация из этого ведомства. Главное, что люди все-таки узнавали о судьбе арестованных родных и священнослужителей и стремились сохранить память о них.
      Когда в апреле 2007 года нашу Оренбургскую епархию по приглашению Митрополита Оренбургского и Бузулукского Валентина с официальным визитом посетил Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, то в храме во имя священномученика Макария (село 1-я Александровка Саракташского района) он сказал: «Когда убивали наших новомучеников, то ведь думали, что никто и никогда не узнает, потому что их убивали не так, как убивали в древнем Риме христианских мучеников – открыто, на стадионах, когда тысячи людей видели. А из этих тысяч людей, кто наблюдал казнь мучеников, многие становились христианами. А наших мучеников убивали втайне, никто не знал, и тебе говорили, что о тебе никто и никогда не узнает. И говорили, что никто и никогда не узнает, что ты умер за Христа. Все будут знать, что ты – преступник, что ты против своего народа, против своего государства, что ты умерщвлен не как христианин, а как государственный преступник. А вот в результате все стало известно и ясно, и мы сегодня прославляем имя этих святых новомучеников, которые за Христа пострадали, и молимся им за наше Отечество, за наш народ, за нашу Церковь».
      Все сказанное владыкой Кириллом можно с уверенностью отнести и к Бузулукским новомученикам, чьи имена пока официально не прославлены. Неизвестно даже и приблизительное число священнослужителей и мирян Бузулукского уезда, которые не отреклись от Православной веры и приняли за это муки. Процедура прославления в лике новомучеников требует официального подтверждения таких фактов. Пока что решено исследовать несколько из них. Это, прежде всего, касается игумена Кирилла и, конечно же, схимонаха Максима, которого люди уже давно почитают как местночтимого святого. Надо сказать, что такое народное суждение имеет под собой основания.

      Схимонах Максим – Матвей Георгиевич Пилипцев (по другим данным Пилипцов), уроженец села Ивановки Баклановской волости Бузулукского уезда (село Ивановка современного Сорочинского района). Датой его официального поступления в монастырь считается 28 июня 1886 года, дата официального зачисления в качестве послушника – 15 мая 1895 года. Ровно год спустя, а именно 15 мая 1896 года послушник Матвей был пострижен в рясофор, 15 августа 1908 года пострижен в мантию.
      В одном из архивных дел сохранился небольшой бумажный листок (документ датируется апрелем 1920 года). В нем до сведения настоятеля Спасо-Преображенского монастыря доводилась следующая информация: «На рапорте Вашем от 10/23 апреля сего года за №33 о разрешении постричь в великую схиму монаха Макария резолюция Его Высокопреосвященства от 19 апреля старого стиля последовала… «Разрешается». Монахом Макарием и был будущий схимник Максим. Под этим именем 30 мая 1920 года он был пострижен в великую схиму.
      В архивах УФСБ по Оренбургской области тоже сохранились данные на схимонаха Максима, о них можно узнать из протоколов допросов, которые проводили сотрудники Бузулукского ГПУ. В документах значится, что Пилипцев Матвей Егорович (малоросс по национальности и крестьянин по сословному происхождению) родился в селе Ивановка Сорочинского района в 1854 году. Возможно, что семья, в которой появился на свет будущий монах Спасо-Преображенской обители, была достаточно обеспеченной. Исходя из материалов НКВД, в семейном хозяйстве Пилипцевых были 4 лошади, 3 пары быков, 3 коровы, 50 десятин земли, а для выполнения работ привлекались наемные работники.
      В графе анкеты «профессия и специальность» написано – схимонах, а в графе «место службы и род занятий» стоит запись – без определенного занятия. Паспорт был выдан Бузулукским РКМ в 1936 году. На момент ареста схимонах Максим проживал вместе с сестрой Татьяной Егоровной Солоповой в Бузулуке на улице 15 линия, дом 41.
      В 1929 году он был осужден на 3 года за «контрреволюционную» деятельность и отбывал наказание в Алма-Ате (вид наказания (административная ссылка или заключение в местах лишения свободы) не указан).
      В 1937 году старец был в очередной раз задержан и арестован опергруппой Бузулукского НКВД. Дата ареста по имеющимся сведениям не указана, но, возможно, это произошло 28 июля, так как анкета на обвиняемого, заполненная сержантом госбезопасности Тучиным, датирована именно этим числом. Арестованный содержался в Бузулукской тюрьме, которая была устроена в комплексе зданий Тихвинского женского монастыря.
      Рассматривая имеющиеся в архиве монастыря копии протокола допросов, поражаешься чудовищности и нелепости обвинений, выдвинутых схимонаху Максиму. Вопросы ему ставились предельно жестко, будто перед следователем находился не слепой, убеленный сединами 84-летний старец.
      В распоряжении комиссии по канонизации Оренбургской епархии имеется выписка из протокола так называемой тройки УНКВД Оренбургской области от 14 августа 1937 года. Тройки выносили внесудебные приговоры в отношении обвиняемых людей. В деле за № 3183 Бузулукской опергруппы НКВД Пилипцеву М.Е.было вынесено следующее обвинение: «...является активным членом контрреволюционной фашистско повстанческой организации. В контрреволюционных целях организации был произведен в «святые», в связи с чем к нему было организовано паломничество через посредство которого добывались средства для организации. Паломникам Пилипцев давал явно контрреволюционные установки на развертывание работы против Советской власти» (Копия документа приводится в приложении к книге). Постановление тройки от 14 августа 1937 о расстреле обвиняемого было приведено в исполнение в 1 час ночи 16 августа 1937 года. Но в народе досих пор живет предание о том, что схимонах Максим скончался от жестоких побоев, а его тело погребено на старом городском кладбище. По некоторым данным предположительное место захоронения схимонаха, куда впоследствии организовалось настоящее народное паломничество, открыл его сокамерник…
      Как уже понятно из текста обвинения, схимонах Максим был неединственным служителем церкви из Бузулука, репрессированным в 1937 году. Волна массовых репрессий, прокатившаяся по стране, накрыла и наш край. Предыстория такова. В июне 1937 года в Бузулук прибыли сотрудники специально созданной Бузулукской опергруппы НКВД под руководством младшего лейтенанта госбезопасности П.И. Князева, под его началом находилось 4 человека, а сам он непосредственно подчинялся начальнику областного УНКВД А.И. Успенскому, который требовал активизировать в области борьбу с «контрреволюционным» элементом. Активизировали… В том же 1937 году, по сведениям В.В.Никитина, в нескольких районах западного Оренбуржья было репрессировано около 2,5 тысяч человек, более 1500 из них было расстреляно.
      С июня по сентябрь проходили следственные действия в отношении так называемой «контрреволюционной фашистско-повстанческой организации (далее КФПО – прим. С.К.) во главе со священниками Всехсвятской церкви г. Бузулука Н.Д. Троицкими А.И. Невским». Эта организация (ее другое название – церковно - сектантская) якобы была создана еще в 1933 году, когда упомянутые священники прибыли в Бузулук. К середине 30-х годов в городе и в окрестных селах проживало немало священнослужителей и монахов, которые возвращались в родные края после концлагерей и ссылок или служили в немногочисленных храмах, где власть еще разрешала проводить Богослужения. Некоторые из них, а именно 56 человек духовного сословия и церковные старосты, а также другие «бывшие» люди (кулаки, участники белого движения, уральские казаки) были «включены» в состав контрреволюционной организации, имевшей, по версии следствия, устойчивые связи с антисоветским подпольем в Оренбурге, Куйбышеве и Уральске. На каждого участника «организации» (общей численностью более 100 человек) было заведено отдельное дело (таким образом, повышались показатели по раскрываемости). Практически всем этим людям были предъявлены обвинения в подготовкеи проведении диверсий и терактов на промышленных предприятиях и колхозах, в агитации и пропаганде против Советской власти.
      Следственные мероприятия по делам проводились в предельно сжатые сроки, а сами дела рассматривались внесудебным порядком очень быстро, обвиняемых приговаривали к высшей мере наказания – расстрелу. Большинство приговоров приводили в исполнение в Оренбурге (тела закапывали в печально известной Зауральной роще). Были расстреляны и другие “участники” организации: Н.Д. Троицкий, А.Н. Невский, священники из Сухоречки и Державино. В Оренбург должен был быть этапирован и схимонах Максим, его уже повели на вокзал, но начальник конвоя вагона для заключенных отказался перевозить слепого старика, мотивируя свой отказ тем, что старик может умереть по дороге, не дожив тем самым до вынесения приговора. Поэтому старец был возвращен в камеру Бузулукской пересыльной тюрьмы, располагавшейся в корпусах закрытого Тихвинского монастыря с 1929 по 1954 годы по улице Серго. В этой тюрьме, по предположению автора книги «Тени на улице Серго», он и был расстрелян.
      Когда в начале 1939 года новый нарком НКВД Л.П. Берия начал проводить кадровую чистку в рядах ведомства, от соратников бывшего наркома Н.И. Ежова в Оренбургскую область была направлена следственная группа наркомата. В ходе этой чистки был арестован и выдвиженец А.И. Успенского П.И. Князев по обвинению в том,что «в карьеристских целях допускал злоупотребления служебным положением и выполнял преступные указания вражеского руководства по НКВД области».
      В августе 1939 года бывший начальник Бузулукской опергруппы был приговорен к лишению свободы в ИТК сроком на 8 лет без поражения в политических правах (о дальнейшей его судьбе ничего не известно). К различным срокам наказания были приговорены еще несколько руководящих сотрудников УНКВД Оренбургской области. Бывший руководитель Управления А.И. Успенский, успевший дослужиться к тому времени до поста наркома НКВД Украинской ССР,в 1940 году был расстрелян (расстреляно также еще 3 человека из бывшего руководства Управления) в Оренбургской пересыльной тюрьме, а их тела предположительно также были закопаны в Зауральной роще. Таким образом, «система» в очередной раз уничтожила исполнителей и прямых свидетелей своей кровавой деятельности. Видимо, это и было главным для следственной группы из Москвы.Дела людей, уничтоженных в ходе активизации «борьбы с контрреволюционной деятельностью», никто не пересматривал. Это произошло только 20 лет спустя.
      Пересмотр дел мнимых участников «Бузулукской контрреволюционной фашистско-повстанческой организации» начался в 1958 году. Жены священников Троицкого и Невского после официального опубликования известного Решения ЦК КПСС «О реабилитации жертв политических репрессий» написали заявления с просьбами о реабилитации мужей. После изучения дел в управлении МГБ (Министерство Государственной Безопасности) по Оренбургскойобласти было установлено и признано, что бузулукская, как и другие подобные организации были искусственно созданы в УНКВД бывшими сотрудниками Управления путем фальсификации следственных материалов. Арестованным людям приписывали надуманную контрреволюционную деятельность.
      В ходе проверки архивно-следственного дела схимонаха Максима были подтверждены не только факты ложного обвинения в его отношении по делу 1937 года, но также и по делу 1929 года (обвинение в контрреволюционной деятельности), за которое он отбыл трехлетнюю ссылку в Алма-Ате. Подобное было установлено и в результате проверок дел Н.Д. Троицкого и А.И. Невского. Весной 1958 года Президиум Чкаловского суда вынес соответствующие Постановления о прекращении дел за отсутствием состава преступления и об отмене Постановлений Тройки УНКВД о расстрелах людей, фигурировавших в качестве обвиняемых в рамках «деятельности» «Бузулукской КФПО». Впоследствии все они, а это более 100 человек, были реабилитированы. Пилипцев Матвей Егорович был реабилитирован 13 июля 1989 года.
      Подробности уголовного дела пообвинению схимонаха Максима требуют более детального исследования. Жизнь схимонаха Максима, по свидетельству его современников, была прославлена Богоугодными деламии чудотворениями. В рассказах о нем мы видим прозорливого монаха, который и утешит, и на истинный путь наставит.
      В мирской жизни крестьянский сын Матвей Пилипцев был больным молодым человеком. Родители привезли Матвея еще юношей в Спасо-Преображенский монастырь и, по народному преданию, оставили на паперти собора, а сами уехали обратно домой. Между тем в монастырских документах значится, что он поступил в обитель по увольнению из общества в 1886 году, то есть когда ему было более 30 лет. Эти сведения не опровергают (так как можно предположить, что увольнение было оформлено задним числом) народного предания и не подтверждают его. Вполне возможно, что, когда родители везли своего сына в Бузулук, тот знал, куда его везут. В монастыре уже и ранее на попечении братии содержались незрячие люди. Так что вполне вероятно, что братия не подобрала Матвея на паперти, а приняла по просьбе родителей; или, быть может, это была просьба и его самого, то есть осознанное желание посвятить свою жизнь Богу.
      Без малого 10 лет Матвей проживал в монастыре, не будучи даже послушником, но в 1896 году стал таковым и еще через год был пострижен в монашество. Теперь уж монах Макарий, как и прежде, добросовестно исполнял все послушания, которые ему назначали, и развивал в себе духовный дар. Позднее он стал известен в народе. «Историй о том, как исцелял отец Максим, как указывал сделать правильный жизненный выбор, как помогал своими святыми молитвами, пожалуй, наберется столько, что из них можно составить отдельную толстую книгу. И нет сомнений, что она когда-нибудь будет написана и издана», - написала в своей работе автор книги «Бузулукские черноризицы» Надежда Иванова.
      Свидетельств чудесной и благодатной помощи старца людям набралось уже достаточное количество. Вот некоторые из них.
      «В Первую мировую войну многие просили открыть старца, жив ли муж или брат, взятые на войну. Ольга Степановна Муромова пришла в келью старца вместе с мамой, тревожившейся о муже, - от него давно не было вестей. Отец Макарий встретил их как знакомых, назвал по имени и пригласил попить чаю. А потом предложил отстоять позднюю литургию и вечерню, помолиться. «Как же мама, такая больная, будет стоять?» - подумала Ольга Степановна. Но чашка чая из рук монаха подействовала лучше всякого лекарства. Ей сразу полегчало. А отец Макарий начал говорить, что вот, мол, приехал с фронта один солдат и рассказывает, какие бои страшные были, пули летели, свистели, шапку задели, а его вот не убили. Прошло несколько дней, и от отца Ольги Степановны пришло письмо, слово в слово, повторяющее рассказ старца, - будто тот каким-то чудом прочел его. Потом и сам отец приехал, жив и невредим».
      Другое свидетельство тоже относится к периоду Первой мировой войны. «Одна молодая женщина Анна только успела выйти замуж, три месяца пожили – и мужа мобилизовали нафронт. И долгих семь лет от Степана не было ни письма, ни весточки. Что только ни передумала его жена – уж жив ли он, и почему не дает о себе знать? Старший брат мужа со своей женой поехали за советом к отцу Макарию. И надо же было случиться – в дороге сломалась оглобля. Деверь налаживает телегу, а сам изругался весь. Кое-как приехали в монастырь. Заходят в келью, слова не успели молвить, а отец Макарий и говорит: «Семен, а Семен, что ты ругал меня? Разве я звал вас к себе? Вы по своей воле приехали». Вот тут-то Семен и рухнул перед ним на колени, покаялся со слезами. Старец от души простил его, ласково побеседовал обо всем, что тяготило их семью. Прощаясь, просил передать Анне, чтобы она ждала мужа, никуда не уходила из его семьи. «Мы помолимся за воина Стефана, через колокольный звон отслужим молебен, и он сбежит из плена». А вскоре пришло долгожданное письмо, а следоми сам Степан приехал. Рассказывает: «Жили там, забыли всех. И вдруг вспомнил. Не могу найти себе места, вспомнил все травки. Вспомнил, как птицы поют, как благоухает лес. Пошел на гумно, поймал самого сильного жеребца – и ускакал через границу, никто и не окликнул и не остановил. Каким-то чудом проскакал, как будто перенесли меня под Божьим покровом».
      Все эти сведения бережно хранятся в монастырском архиве.
      Живущий ныне в Оренбурге схиархимандрит Серафим (Томин) называет схимонаха Максима духовным украшением Южного Урала и великим старцем, который уже давно должен быть канонизирован. Сам отец Серафим вспоминает свою встречу с ним. Эта встреча произошла в Оренбурге в 1937 году на тайном Богослужении в частном доме. Незадолго перед арестом схимонах Максим волей Божьей оказался в областном центре, и вот, увидев мальчика Михаила (мирское имя отца Серафима) среди верующих людей, которые, несмотря на все опасности, совершали общую молитву, высказал ему свою радость о том, что он идет верной дорогой и будет настоятелем монастыря (так оно и случилось впоследствии).
      Отец Серафим запомнил старца Максима уже очень пожилым человеком с совершенно седой бородой. Впоследствии он слышал много рассказов о Бузулукском схимонахе от знавших его людей и от его келейника насельника Спасо-Преображенского мужского монастыря Николая (в миру Петра Яковлевича Царицына), который тоже был незрячим человеком, и будучи юным послушником очень горевал по этому поводу. Тогда схимонах Максим утешил его, сказав, что хоть он и сам незрячий, но знает, куда идти, чтобы не споткнуться, знает, кто приходит к нему, а впоследствии у него (Петра) будет такой же дар. Позже у него обнаружился творческий талант, он выучил на память весь псалтирь, святцы и стал регентом хора. По воспоминаниям отца Серафима, в 1947 году монаха Николая арестовали и заключили в Уфимскую тюрьму (отец Серафим ходил к нему в тюрьму на свидание). После отбывания заключения келейник схимонаха Максима продолжил свое служение на Божьей ниве. Скончался он в 1970 году после тяжелой болезни (по рассказам, во время медицинской операции хирург оставил в брюшной полости инструмент) и похоронен на кладбище станции Чебеньки Оренбургской области недалеко от часовни.
      Судьбу насельников Спасо-Преображенской обители очень сложно проследить, часть их была репрессирована, возможно, большая часть... Известно, что в 1922 году уже была составлена опись Богослужебных сосудов, церковных ценностей и икон, в том числе и ликов, почитаемых в народе, подлежащих конфискации (в апреле 1922 года было подготовлено 25 копий описи, списки представлялись губернским властям в Самару). Среди монастырского имущества в этой описи значатся: два Евангелия (серебряных), малое Евангелие в серебряной обложке, Евангелие в серебряной кованой обложке с камнями (13 хризолитов и аметистов), митра парчовая с рубинами и аметистами, серебряный ковчег и чаши со всеми принадлежностями, напрестольные кресты. В опись были внесены и чтимые иконы из собора, которые составляли главную ценность обители: икона Живоносный источник, икона Нерукотворного образа Христа, Христова Воскресения и икона Преображения Господня (двунадесятого праздника), икона Николая Угодника в кованой ризе. Из Преображенского храма подлежали изъятию также все Богослужебные предметы и иконы, которые представляли собой хоть какую-то ценность, в списке значилась и икона Божией Матери, располагавшаяся над Царскими вратами.
      Такая же участь постигла и другие храмы города. Противодействовать операциям, в ходе которых имущество изымали из церквей, было крайне сложно. Большевики озаботились составить подробные списки всех ценностей и сверить их с дореволюционными документами (документы велись тщательно). Кроме этого, профессионалы своего дела разработали подробную инструкцию, как следовало проводить практическую часть операции. В инструкциях было указано необходимое количество человек, количество представителей органов власти, вооружение и расположение вооруженных групп во время изъятия имущества из храмов. В этой книге публикуются документы того трагического времени. Но вот что интересно: ни в одном из архивных материалов, ни в воспоминаниях не упоминается о дальнейшей судьбе чудотворной иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радости». Она будто канула в лету. Видимо, монахи, не смотря на угрожавшую им опасность, решили не отдавать образ в руки богоборцев и укрыли его в надежном месте или передали на хранение людям, что смогли сохранить эту тайну. Обретем ли мы вновь свои святыни…
      Сам монастырь в первые годы советской власти существовал под видом сельхозартели, но основные монастырские земли были переданы в ведение уездного земельного отдела. 15-16 октября 1929 года в Бузулукском районном исполнительном комитете (РИК) рассматривалось ходатайство религиозной общины Спасо-Преображенского монастыря об открытии малой деревянной Никольской церкви для проведения церковной службы. Власти постановили: «Имея ввиду, что все постройки Спасо-Преображенского монастыря предоставлены в распоряжение органов Наробраза (органов народного образования) для размещения и использования под детскую трудовую колонию (переводится из Талл детская колония (Таллы – ныне село в Грачевском районе))и что фактически уже производится переоборудование построек для нужд этой колонии, в удовлетворении ходатайства монашинской (так в оригинале) верующих в открытии Никольской церкви – отказать, считая удовлетворение просьбы невозможной». На том же заседании в очередной раз решалась судьба всего монастыря или, вернее сказать, того, что от него осталось. Как было установлено, районные власти проявили особое рвение в этом вопросе. Из-за того, что монастырские угодья и постройки было невозможно использовать под организацию крупного колхоза, РИК стал добиваться разрешения об использовании зданий монастыря, в том числе и культовых, для размещения детской колонии. Областной исполнительный комитет одобрил эти действия, но вопрос об окончательном закрытии церквей оставил открытым. Бузулукский РИК продолжил настаивать перед вышестоящим руководством об изъятии храмов. На заседании райисполкома было вынесено несколько решений: «а/ Подтвердить свои прежние решения от 22 марта и 11 апреля о ликвидации Спасо-Преображенского монастыря. б/ Настаивать перед Президиумом Окрисполкома об ускорении разрешения вопроса об изъятии от монашинской общины верующих культовых зданий и расторжении договора с этой общиной на пользование культовым имуществом и разрешении использовать эти храмы для нужд размещаемой в этом монастыре детской колонии. в/ Одновременно обратить внимание Окрика на бюрократический подход со стороны Окр. Адмотдела. Председатель – Косов, секретарь Иньков». Таким образом, в скором времени малочисленная религиозная община была выставлена из монастыря… В 1929 году монастырь окончательно закрыли. С тех пор комплекс монастырских зданий находится в системе исправительных учреждений. Сегодня там располагается колония для несовершеннолетних заключенных. А в конце 20-х годов Бузулукский уезд делится на несколько районов. На сегодняшний день на его территории находится порядка 20 районов Самарской и Оренбургской областей. Государственная политика советской власти в области религии была направлена на искоренение православной веры и была выражена в невиданных с апостольских времен репрессиях и гонениях на служителей церкви и мирян, в разрушении культовых зданий, конфискации имущества и в беспрецедентной по своему масштабу информационной компании по дискредитации Русской Православной церкви и пропаганде атеистического мировоззрения. Бузулукская обитель и ее братия, как и в других Бузулукских монастырях, в полной мере испила эту горькую чашу, и закрытие монастыря явилось следствием указанной политики. Некоторые монахи были физически уничтожены, некоторые изгнаны из монастыря, его ценности и хозяйство экспроприированы и конфискованы. Строительные элементы, конструкции храмов (купола и главы церквей, росписи на стенах) и колокольни были разрушены. Таков итог этого периода истории Спасо-Преображенского Бузулукского мужского монастыря. Конечно, это неполные сведения о том трагическом времени, несомненно, все тайное станет явным и мы еще узнаем о судьбе многих монахов.

Главная